Курганские

Я был зол на Олесю, во мне пылала ненависть ко всему женскому роду, к этим трясогузкам, которые в постели, когда страсть захлестывает и ум, и разум, шепчут тебе одно, напяливая на себя дорогие шубы едва ли не от Версаче – говорят другое, соря баксами где-нибудь на Канарах, теми самыми баксами, которые я зарабатываю, буквально рискуя получить пулю в лоб, взлететь под облака от прилепленной к днищу машины пластиковой бомбы, по-собачьи влюбленно смотрят в глаза. А когда все это вдруг может исчезнуть, просто перестать поступать – они вдруг становятся праведницами, вспоминают о каких-то духовных ценностях, о собственном душевном покое. Пусть уходит, Севка прав: не стоит из-за этого расстраиваться.

Ну, кого там приволок Севка? Подавай сюда. Все равно – черную, рыжую, седую. Щас мы с ней разберемся!..

Небольшого росточка – прямо-таки школьница, с куценьким хвостиком и огромными, в пол-лица, блюдцами зеленоватых глаз – девчушка вошла в комнату, поддернула повыше и без того уж короткую юбчонку, села на тумбочку, играя кругленькими коленками.

– Ты что, из школы сбежала, что ли? – угрюмо спросил я, вовсе не пытаясь унять свое раздражение. – Что мне с тобой делать?

– Что хочешь, – ответила она, опустилась передо мной на колени и покорно опустила голову, хоть по шее ей давай. Я отступил, она вновь подвинулась ко мне на коленках и ласково погладила ладошкой по ровной полосе ширинки. Я ждал. Она погладила еще разок и приложилась к штанам губами. Что-то шевельнулось у нее под рукой, какая-то неясная истома шевельнула во мне хвостом. А она уже ловким движением расстегнула ремень и неслышно опустила «молнию». Ишь ты!

Глянула снизу вверх зелеными фонариками и облизнула свои пересохшие губы. Так же улыбаясь, нежно потерлась носом, потом волосами, мягкими горячими губами о проявивший к ней интерес и мрачно восставший из состояния покоя фаллос. Потом обхватила его вдруг ставшими требовательными и твердыми губами – и я перепутал день с ночью, себя с нею. Какое-то дикое стремление сделать ей больно, словно бы таким образом отомстить Олесе за ее предательство, толкало меня все дальше и дальше, я ощущал ее бархатные губы, ласковый огонь языка. И через мгновение, уже озверев от накатывающего желания, я стремился только к одному – чтобы ЭТО длилось как можно дольше, лучше всего – чтоб оно никогда не кончалось…

Через пару часов Севка вызвал меня на кухню.

– Ну что ты, братуха, совсем сник? Баба от тебя ушла? Ничего, плюнь, другую найди!

– Тебе легко говорить, а я к ней привык. Да и потом, сам знаешь, в нашей профессии женщин часто менять нельзя.

– Да, ты прав… Хорошо, хочешь, моя Кристина с ней потолкует? Хочешь, я, в конце концов, с ней поговорю? Куда она денется? Купи ей что-нибудь дорогое, хорошее, а еще лучше – съезди с ней отдохнуть!

– Погоди, Севка, дело не в этом. Раз трещина по-шла – то ничего хорошего уже не будет.

– Да все будет нормально! – продолжал Севка. – Куда она денется! Она уже привыкла к такой жизни! В свою старую возвращаться, медсестрой? Подавать больным горшки? Думаю, она этим заниматься уже не станет. Она вернется, вот увидишь!

Мы с ним еще долго разговаривали на кухне, и каждый остался при своем мнении.

Под утро мы разошлись. Я проспал до обеда. Меня разбудил звонок Севки.

– Ну что, как ты? Надо работать.

Через несколько минут мы встретились с ним у подъезда.

– Куда поедем? – спросил я.

– На стрелку.

– На какую еще стрелку? – удивился я.

– Да не волнуйся ты, к друзьям едем. Сотрудничество предлагают, причем вышли на нас сами.

– Что за стрелка?

– Есть такая структура – войковская. У метро «Войковская» тусуются, – пояснил Севка.

– И что за группировка?

– Одна из старейших в Москве. Еще знаменитый Гриша Север, вор в законе, ее создавал, из карманников, мошенников и наперсточников. Гремела она по Москве будь здоров!

– А потом что?

– Потом Гриша как-то отошел от дел. Он, между прочим, до сих пор жив.

– Да ты что? – удивился я.

– Живет где-то в деревне, в отшельники подался. Правда, баловался одно время наркотиками, а потом отошел. То ли более старшие приехали и сказали, чтобы он дела сдавал, то ли какие еще причины. В общем, отошел от дел. Говорят, живет сейчас тихо и спокойно. Но братва его долю ежемесячно ему присылает. Так что живет он безбедно.

– А сейчас у них кто заправляет? – спросил я.

– Погоди, не спеши. После Гриши команду возглавил некий авторитет по кличке Боксер. Они с Пашей Цирулем достаточно близко тусовались. Говорят, несколько раз вместе в зоне «отдыхали». Ходят слухи, чуть ли не Паша его в эту бригаду направил.

– Ну и как?

– Ну, появился полуспортивный дух, группировка от блатной романтики стала поворачивать к полуспорту при Боксере. Но потом, по непонятным причинам, Боксер выпал из окна собственной квартиры. Так и осталась эта тайна неразгаданной…

– Откуда ты все это знаешь? – спросил я.

– А мне это сегодняшние лидеры рассказали.

– Кто же это?

– Братья Малышевы. Старший – Петр и младший – Сергей. Вот с ними мы и едем на стрелку.