Курганские

Машина въехала во внутренний двор Петровки, 38. С левой стороны стояли здания, в которых располагались основные отделы Главного управления внутренних дел Москвы. С правой стороны – четырехэтажное квадратное здание с решетками на окнах. Нетрудно было догадаться, что это и был знаменитый изолятор временного содержания – «Петры», как называют его менты и братва.

Машина остановилась у дверей изолятора. Оперативник сказал:

– Вот мы и приехали. Вылезай!

Мы молча вышли из машины. Оперативник нажал кнопку звонка. Щелкнул дверной замок. Мы вошли в небольшой «предбанник», который с трех сторон был закрыт массивными железными решетками. В середине за стеклянным окном сидел милиционер. Оперативники показали ему «корочки». Он, кивнув, нажал на кнопку.

С правой стороны щелкнул замок, открылась металлическая дверь. Мы вошли в просторное помещение, напоминавшее дежурную часть отделения милиции. Там виднелось овальное окошко, за которым сидели два милиционера. Это была так называемая картотека. Чуть левее находилась дверь, ведущая во внутренние помещения изолятора. Мы молча прошли в эту дверь.

– Ну что, командиры, – обратился оперативник к дежурным, – принимайте пополнение! Привезли вам бандюка. Примете?

– А куда мы денемся?

– Места-то есть? – пошутил оперативник.

– Места для ваших гостей всегда найдутся! – ответил милиционер. – Давайте документы.

Оперативник протянул ему сопроводительные документы. Дежурный внимательно их изучил.

– Давай на него посмотрим, никаких ссадин, повреждений нет?

– Нет, все нормально, – сказал оперативник.

– Ну слава богу, мороки не будет. Так, какие вещи у него?

– Да вещи нехитрые, – оперативник достал из пакета мои личные вещи, среди которых были ключи, ремень, зажигалка, часы.

– Будем составлять опись. – Дежурный внес все в опись и придвинул листок мне: – Распишись!

Я расписался.

– Все, только фотографию нужно сделать, – сказал дежурный и обратился к своему напарнику. – Корней, позвони фотографу, вызови его!

Через несколько минут пришел фотограф. Меня опять сфотографировали, закатали пальчики, внесли в картотеку.

– Теперь ты у нас прописан, – сказал конвоир. – В какую камеру тебя отвести?

Я обратил внимание, что у конвоира – а точнее, это был милиционер в форме – никакой дубинки, никакого оружия не было, был только большой ключ, так называемый «вездеход», позволяющий проходить по всему зданию изолятора временного содержания.

– Можно в камеру-люкс, – пошутил я.

Милиционер, внимательно посмотрев на меня, юмора не понял.

– Ты чего, парень, камеру-люкс хочешь? Смотри, как бы обратно не попросился, в обычную! Пойдем! Поведу тебя на этаж!

Мы стали подниматься по железным ступенькам на второй этаж. Я поднимался и думал: «Неужели меня ведут в "пресс-хату", где будут молотить и опускать? Может быть, нет… Попробуй угадай».

– Что за камера, командир? – обратился я к конвоиру.

– Камера как камера, не соскучишься…

– А что за люди сидят?

– Такие же, как ты – бандюки, наркоманы, всякая шваль, что мы с улиц подметаем…

Вскоре мы поднялись на второй этаж и вошли в большой коридор. В начале коридора дремал такой же милиционер под настольной лампой.

– Не кемарить! – сказал ему конвоир. Тот вздрогнул и посмотрел на нас.

– Время – уже одиннадцать вечера! – ответил он.

– Ты на посту! Ладно, есть у тебя места?

– В шестнадцатой одна шконка свободна, – дежурный по этажу сверился с табличкой, лежащей на столе.

– Ну, давай веди его в шестнадцатую! – сказал конвоир, подтолкнув меня вперед.

Теперь уже другой конвоир довел меня до двери камеры. Я обратил внимание, что камер было не так-то много. Они находились слева и справа коридора, с небольшими окошками в дверях для передачи еды.

Конвоир подвел меня к камере номер шестнадцать. Над каждой дверью висели лампочки вызова конвоиров.

– Ну что, пошли в шестнадцатую, – сказал дежурный по этажу. Он повернул ключ в скважине, а правой рукой отодвинул мощный засов. – Все, входи! Постельное белье, матрас и подушку получишь утром. Сейчас каптерка уже закрыта. Как-нибудь перекантуешься.

– Конечно, – кивнул я и вошел в камеру.

Камера была небольшая, метров шестнадцать-двадцать. Справа и слева стояли два яруса кроватей. Я насчитал восемь слева и столько же справа. Над дверью горела тусклая лампочка, закрытая решетчатым панцирем. С правой стороны стоял так называемый «дальняк» – туалет, отгороженный каким-то драным одеялом. Посредине – небольшой стол с двумя лавочками, привинченными к полу.

Люди спали. На втором этаже, у самой двери, была свободная шконка. Я быстро поднялся на второй ярус и лег, подложив руки под голову. В камере все спали, и никто на меня внимания не обратил.