Куриловы острова

Сначала рамы для парников, а там... В воображении ребят заблестели частые переплеты оранжерейных рам, а за ними — живые цветущие деревья, нежные яркие цветы. Кругом бело, трещит мороз, а в их школьной оранжерее все цветет, живет, улыбается, тешит взгляд...

— И оранжерею устроим.

— А чего ж, все можно сделать!

Директор остался очень доволен таким разговором.

— К профессору в гости зайдите, неудобно же чураться добрых людей...

Снова ребята потупились. Действительно, неудобно получилось, занялись, замотались с этой рамой, забыли старичка профессора.

— А у профессора есть свой парник, небольшой, правда, но нам хотя бы такой на первое время. Вот вы посмотрите его, да и смастерите такой же.

— Ладно.

Выйдя от директора, остановились у двери кабинета, заглянули друг другу в глаза:

— Ну?

— То-то...

— Живем?

— Еще как!

И зашагали по коридору. Коридор сразу стал шире и выше, и окна светились сегодня как-то веселее.

А тут и Каринка навстречу. Идет, усмехается. Будто уже знает тайну. И они не выдержали, похвастались:

— Парники будем делать.

— Что, что?

— Не покупать же весной рассаду. А знаешь, сколько цветов нужно?

— А в парниках высеем заранее...

— Всю школу обсадим.

— Ой!

Поняла, в чем дело, захлопала в ладоши. Вся засияла:

— Вы сами и сделаете?

— Пустяки.

— Ой, мальчишки! Какие же вы хорошие! Умницы!

Ребятам очень приятны все эти эпитеты. Но они для порядка хмурятся, отмахиваются:

— Ну, заговорила!

— Как будто и вправду что-то особенное...

— Обыкновенные парники.

Возле них собрались школьники. Вскоре про эту новость узнал весь интернат.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой случилось непоправимое

Школа-интернат — это вовсе не крепость. В нее входят и из нее выходят совершенно свободно. Даже школьники.

Однако интернатовцы не всегда выходят за пределы школьной усадьбы одной и той же дорогой.

Вот хотя бы и сегодня. Андрейка с Миколкой вышли за школьные ворота не спеша, с серьезным видом, даже постояли у калитки немного, заспорив, как лучше пойти: возле озера или лесом? И так и так можно было добраться до усадьбы профессора.

— Увидим, замерзло ли озеро, — доказывал Миколка преимущества тропки, проходившей вдоль берега.

— А так разве не видно, что оно замерзло? — возражал Андрей. — Мороз ударил, ну и замерзло.

— А-а! Уж и мороз! Разве это зима?

— В лесу, может, зайца вспугнем.

Миколка колебался. Заяц — это совсем другое дело. Вспугнуть длинноухого, крикнуть, свистнуть на него, пробежать за ним хотя бы с полкилометра — для этой потехи можно и озером поступиться.

И они дружно шагают лесной тропой.

Вышли бы ребята пораньше, минут на двадцать, обязательно встретили бы здесь, на этой тропе, Конопельского с Масловым. А так подзадержались, и те успели свернуть на другую дорогу.

У Конопельского с Масловым тоже были дела за пределами школы. Только они на эти дела ни у кого разрешения не спрашивали, попросту говоря, удрали из школы. Вышли не через калитку, не спорили, какую дорогу выбрать, — потихоньку пробрались за мастерские, а там, воровато оглядываясь, юркнули за глухую стену. Здесь постояли, прислушались к тому, что творилось на школьном дворе. Отравили холодный зимний воздух табачным дымом и, не дотянув папирос до конца, старательно затоптали окурки в песок, чтоб и следов не осталось, и только после этого, настороженно оглядевшись, подошли к забору, отодвинули доску, державшуюся только на верхнем гвозде, и сразу очутились в зимнем лесу.

Здесь уже можно не оглядываться. Голые дубы и березы сонно клонили к земле свои ветви. Желтая поникшая трава выгибала лисью рыжую спину. Только сосны задумчиво шумели зелеными вершинами.

Мерзлая, твердая, как камень, земля глухо стонала под ногами.

Конопельский с Масловым не спеша зашли в густой дубняк, порылись в коричневой опавшей листве, достали из нее две пары коньков.

Перекинув через плечо коньки, направились напрямик лесом к озеру.

— Надо подальше от школы уйти, — советовал опытный в таких делах Конопельский.

— Ничего, и здесь никого черти не носят, — буркнул Маслов.

Однако все же пошел следом за Конопельским.

Некоторое время шли молча. И, только почувствовав, что им не грозит никакая опасность, развеселились.

— Ох, и покатаемся же! — торжествовал Конопельский. — Сколько дожидаться пришлось.

— Зима нынче какая-то идиотская, — бросил Маслов.

— Теперь каждый день кататься будем.

— А что ж. Кто нам укажет?

Конопельский презрительно сощурил глаза:

— Тем более, что начальство наше занято. Теперь и дневать и ночевать будут в мастерской. То всё раму строгали, теперь парники...

— Подлизы!

Конопельский был согласен с заключением Маслова:

— Как же! Так бы Леонид Максимович им и предложил делать парники. Сами набились! На стройке ничего не вышло, теперь за парники уцепились.

— Ненавижу выскочек!

— Есть такие типы. Им лишь бы перед учителями и директором себя показать, чтобы внимание на них обратили...

— Морды б таким бить!..

— Чтобы у всех на виду, да в газету бы про них написали, похвалили...

— Из-за таких и честному человеку житья нет...