Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства

Только представьте. Ваша помада сохраняет острый кончик. Вам не надо нанимать няньку на Новый год. Можно наводить порядок всего раз в неделю. Есть неотбитый стейк. Чистить зубы без ребенка на коленях.

Никаких родительских собраний. Никакого развоза детей по школам. Никаких вопящих радио. Никакого мытья головы в одиннадцать вечера. У вас даже будет свой собственный рулон скотча.

Только представьте себе, каково это. Больше никаких рождественских подарков, наспех сделанных из зубочисток и клея-пасты. Больше никаких поцелуев с полным ртом каши. Больше никакой зубной феи. Никакого смеха в темноте. Никаких ссадин, которые нужно лечить, никакой ответственности.

Только голос кричит:

– Ну когда же ты вырастешь?

И тишина отвечает:

– Я уже вырос.

Эмма Бомбек

Печатается с разрешения © Newsday, Inc., 1969.

Признаки продвинутой мамы

Может быть, ты поняла, что у тебя болит голова на рок-концертах. Или предложила мелко порезать еду взрослым людям. Или заканчиваешь спор словами: «Потому что я мама и я так сказала».

Это значит, что ты вышла на новый уровень материнства. Все тревожные признаки налицо. Ты стала продвинутой мамой, если:

Пересчитываешь, поровну ли посыпок на каждом кексе.

Хочешь отомстить чужому ребенку, который сломал любимую машинку твоего сына и заставил его плакать.

У тебя хватает времени только на то, чтобы побрить одну ногу.

Ты хотя бы раз в день говоришь: «Я так больше не могу». Но ты не променяла бы эту жизнь ни на что на свете.

Ты прячешься в туалете, чтобы побыть в одиночестве.

Твоего ребенка тошнит, и ты успеваешь все поймать на лету.

Чужого ребенка тошнит на празднике, но это не портит тебе аппетит.

Ты хочешь, чтобы краски для рисования пальцами были запрещены законом.

Ты научилась складывать большое количество блинчиков и яиц на тарелку так, чтобы никто к ним не прикоснулся.

Твой ребенок настаивает, чтобы ты почитала ему вслух «Как-то раз на горшке» на центральном вокзале Нью-Йорка, и ты соглашаешься.

Ты придерживаешься высоких моральных принципов в отношении игрушечного оружия; твой ребенок выгрызает себе пистолетик из хлеба.

Ты надеешься, что кетчуп – это овощ, потому что других овощей твой ребенок не ест.

Ты вышла на новый уровень материнства. Все тревожные признаки налицо

Ты убеждаешь ребенка, что «Детский мир» – это музей, а не магазин игрушек.

Тебе плохо от одной мысли о том, что твой сын однажды заведет себе подружку.

Еще хуже становится от мысли о его жене.

Ты нарезаешь мужу бутерброды причудливых форм.

Ты проматываешь сцену, где охотник убивает маму Бемби.

Ты записываешься в три океанариума, потому что твой сын любит акул.

Ты сходишь с ума, когда ребенок целый месяц не хочет, чтобы ты оставляла его в школе, а потом сходишь с ума от того, что он прогуливает ее без зазрения совести.

Ты не можешь избавиться от детских вещичек – ведь это почти приговор.

Ты слышишь, как говоришь словами своей матери: «Надень что-нибудь похуже».

Ты больше не критикуешь маму за то, как она тебя растила. Ты больше не спишь.

Ты оттираешь лицо ребенка собственной слюной.

Ты читаешь, что средний пятилетний ребенок задает 437 вопросов в день, и гордишься тем, что твой ребенок «выше среднего».

Ты нанимаешь няню, потому что вы сто лет никуда не ходили с мужем, а потом весь вечер проверяешь, как дела у детей.

Ты хотя бы раз в день говоришь: «Я так больше не могу».

Но ты не променяла бы эту жизнь ни на что на свете.

Лиан Купферберг Картер

Навсегда и во что бы то ни стало!

Нет дружбы или любви, подобной той, которую мать испытывает к ребенку.

Генри Уорд Бичер

Наша дочь Ариана превратилась из младенца в малыша с синяками и исцарапанными коленками. Если она ранилась, я протягивала к ней руки и говорила:

– Иди ко мне.

Она забиралась ко мне на колени, мы обнимались, и я говорила:

– Ты моя дочка?

Заливаясь слезами, она кивала головой в знак согласия.

Тогда я говорила:

– Моя сладкая-пресладкая девочка Ариана?

Она снова кивала, на этот раз с улыбкой.

И я заканчивала словами:

– И я всегда буду тебя любить, во что бы то ни стало!

С хихиканьем она обнимала меня и бежала навстречу новым приключениям.

Теперь Ариане четыре с половиной года. Я снова зову ее к себе, когда она царапает коленки или обижается, а еще по утрам и вечерам.

Несколько недель назад у меня был «плохой день». Я устала и злилась. Меня утомили хлопоты о четырехлетней девочке, двух подростках-двойняшках и домашнем бизнесе. Каждый звонок телефона или стук в дверь приносил новый ворох дел, которыми нужно было заняться немедленно! К обеду я дошла до ручки и ушла в свою комнату, чтобы как следует поплакать.

Вскоре Ариана пришла и сказала:

– Иди ко мне.

Она устроилась рядом со мной, положила ручки на мои мокрые щеки и спросила: