Куриный бульон для души: 101 история о животных (сборник)

– Мне так жаль, Эйприл! Там ничего, совсем ничего не осталось, – я не сумела сдержать слезы.

Эйприл Ларкин высвободила одну руку и привлекла меня к себе.

– Вы спасли то, что было важно, – прошептала она. – Вы спасли то, что было важнее всего.

Ее слова до сих пор отдаются эхом в моем сердце.

Терри Крисп и Саманта Глен

Дом Пеппера

Любовь растягивает сердце и делает нас больше изнутри.

Маргарет Эбигайл Уокер

Уже поворачивая ключ в замке, чтобы открыть утром наш маленький зоомагазин, мы услышали настойчивый звонок телефона. Я побежала к аппарату, в то время как мой муж обменивался радостными приветствиями с длиннохвостыми попугаями, канарейками и щенками. Ранний утренний звонок был для нас не такой уж и редкостью, но голос этого человека звучал не так, как обычно. Он был надтреснутым, и я уловила в нем ноту печали. Пожилой мужчина звонил нам не с вопросом, скорее он хотел рассказать свою историю.

– Видите ли, – объяснял этот джентльмен, – мы с женой сегодня просто завтракали в одиночестве. У нас был шнауцер по кличке Пеппер… – И мужчина принялся рассказывать, как Пеппер был с ними каждое утро на протяжении последних шестнадцати лет, когда они завтракали, пили кофе и читали утреннюю газету. – Он был членом нашей семьи, – подытожил он. Пеппер был с ними, когда их младший ребенок покинул родительский дом. Он был с ними, когда жена мужчины серьезно заболела и была госпитализирована. Пеппер всегда был рядом – до сегодняшнего утра.

– Время идет быстрее, чем нам кажется, – продолжал он, – а время не всегда бывает добрым.

Случилось так, что у Пеппера развился острый артрит. Они переждали зиму, они дождались весны, они ждали до вчерашнего дня. Пеппер постоянно мучился от боли, ему нужно было помогать выходить гулять, и супруги не могли больше видеть, как он страдает. И тогда они вместе – он, его жена Рут и их ветеринар – приняли решение «отпустить Пеппера».

Хриплым голосом мужчина проговорил:

– Он был лучшим на свете псом, и вот сегодня наш первый день в одиночестве, и нам очень тяжело это дается.

Другой собаки у них не было. Никакая другая собака не могла заменить Пеппера, об этом и речи не шло, но он просто полюбопытствовал:

– Есть ли у вас щенки шнауцера? Кобельки? Кобельки-шнауцеры, окраса соль с перцем?

Я ответила, что у нас действительно есть два щенка шнауцера, окраса соль с перцем, оба кобельки.

– Правда? – недоверчиво переспросил старческий голос. Не то чтобы они когда-нибудь захотели или смогли кем-то заменить Пеппера, уточнил он, и, кроме того:

– У Рут сегодня назначен визит к врачу, так что сегодня утром мы все равно не сможем приехать.

Мы попрощались и повесили трубки.

Вскоре наш магазин наполнился людьми, и мысли о Пеппере и его любящей семье были вытеснены напряженной деятельностью – обслуживанием покупателей и требующих внимания обитателей зоомагазина.

Где-то в середине утра мы продолжали трудиться в поте лица, и тут в магазин вошли два пожилых джентльмена. Одного я узнала сразу. Его лицо, морщинистое и печальное, было точным отражением того голоса, который я слышала этим утром по телефону.

Он представился:

– Меня зовут Билл, – сказал он. – Рут сейчас у врача.

Он объяснил, что они с соседом решили «немного проехаться» (всего-то пятьдесят шесть километров) и «просто проезжали мимо». Они поинтересовались, можно ли им просто взглянуть на щенка шнауцера, коль скоро они здесь.

Я принесла обоих щенков. Они виляли хвостиками и извивались пухленькими тельцами, гоняясь друг за другом и спотыкаясь о собственные лапы. Оба напустили на мордочки свои самые умильные выражения «возьми меня домой», когда сосед Билла, подхватив их на руки, громко полюбопытствовал:

– Билл, а как вообще можно выбрать только одного?

Он поставил их снова на пол, и мы продолжали наблюдать за их щенячьими выходками.

Билл, казалось, не хотел выбирать ни одного из них. Наконец он поддался очарованию одного малыша, который довольно улегся поперек его ботинок, грызя шнурки. Он подобрал щенка с нежностью и изумлением молодого отца, берущего на руки своего первенца, и пристроил песика на груди.

– Знаешь, – объяснил он щенку, – я никак не могу взять тебя домой. Рут, наверное, тогда вышвырнет нас обоих.

Но, однажды взяв щенка на руки, Билл уже не мог расстаться с ним. Мы разговаривали о погоде, о его детях, о наших детях – и в конце концов, как случается с вежливыми светскими беседами, темы начали иссякать. Больше не о чем стало говорить, невозможно было отложить неизбежное. Билл снова сосредоточил внимание на щенках, приговаривая:

– Рут это не понравится. Рут это совершенно не понравится.

Мы наблюдали, как Билл переводил взгляд с одного щенка на другого. Наконец, покачав головой, он спросил с ухмылкой:

– Если я заберу этого парнишку домой и Рут вышибет нас обоих за порог, найдется у вас для нас на эту ночь конура?

Когда решение было принято, я помогла Биллу пройти к кассе с его щенком, в то время как его братец вернулся в клетку ждать другого шанса на усыновление.