Куриный бульон для души. Мама и сын. 101 история о безграничной любви

Я не знала, что сказать, но старалась быть честной и поделиться с ним тем, во что верила. Я призналась, как каждый день радуюсь тому, что жива, но все равно с нетерпением жду момента, когда попаду на небеса, и вот теперь он окажется там первым, чтобы встретить меня. Мы больше не могли разговаривать – на самом деле в словах не было необходимости. Смерть больше не была нашим врагом. После всех разговоров и молитв она приобрела совершенно другой смысл. Это было началом нового путешествия, от жизни к вечности и Богу.

Следующие дни были потрачены на планирование похорон, которые сын назвал своей «прощальной вечеринкой». У него были очень конкретные пожелания к этому мероприятию – например, он хотел, чтобы на его похоронах были воздушные шары. Я сказала, что относительно шаров у меня есть сомнения, но он возразил:

– Спроси отца Форда. Уверен, он позволит нам развесить их.

Сын хотел, чтобы его кремировали, а прах развеяли в его любимых местах. Он просил нас установить в доме его бабушки и дедушки в Новой Шотландии небольшой деревянный крест с видом на океан и надписью: «Мир – это видеть закат и знать, кого благодарить». У меня и по этому поводу были свои опасения, но сын сказал:

– Мама, просто сделай это. Бог поймет.

Он быстро ускользал от нас. Его уже несколько месяцев кормили внутривенно, и он терпеливо ждал дня, когда снова сможет есть пиццу. Однажды потеряла контроль над собой и закричала, что даже самый страшный преступник в камере смертников получает право выбора последнего блюда, а мой сын не может съесть пиццу! Но он прошептал:

– Мама, сегодня утром я причастился. У меня есть вся еда, которая мне нужна.

В тот момент я поняла, что все наши молитвы были услышаны. Он больше не боялся умереть, а я больше не боялась отпустить его. Он отдал себя в руки Господа.

Сын умер у меня на руках в Страстную среду. Его последними словами были: «Мама, это прекрасный день для смерти».

Его похороны стали праздником жизни. Церковь была полна его друзей, державших в руках воздушные шары, которые нужно было выпустить со словами молитвы. Его прах был развеян, как он и просил. Дедушка с любовью смастерил деревянный крест, который теперь стоит лицом к морю.

Прошло несколько лет, прежде чем я снова посетила это место. Идя по вересковым пустошам к морю, я увидела мужчину с двумя маленькими детьми, которые возлагали у креста полевые цветы. Когда я приблизилась, он поднял голову.

– Вы знали эту семью? – спросил он.

– Этот мальчик был моим сыном, – ответила я.

Я осталась там с ними на некоторое время, мы молча смотрели, как гаснет закат в багровом небе.

И тогда я вновь прочитала слова, выгравированные на кресте, и как будто в первый раз уловила их значение. Мое сердце было переполнено, слезы сами потекли по щекам. Я услышала тихий голос сына: «Бог поймет». Я знала, кого мне надо благодарить.

Марион Бланшар

Кошка, которая любила музыку

Музыка была моим убежищем. Я могла бы заползти в пространство между нотами и свернуться калачиком спиной к одиночеству.

Майя Анджелу. «Соберитесь во имя мое»

Ранним июльским утром 1999 года нас разбудил телефонный звонок.

– Ваш сын не выжил, – коротко сказал голос на другом конце провода.

Наш сын, Дон-младший, жил в Северной Каролине и готовился получить докторскую степень по классической гитаре, чтобы стать преподавателем. У него уже была степень магистра музыкального исполнительства в Южном Методистском университете в Техасе. 17 июля сын заснул за рулем своего автомобиля и врезался в опору моста. Он погиб мгновенно.

После смерти Донни мы получили в наследство его кошку Одри. В предыдущие годы он привозил ее к нам домой всего несколько раз, и каждый раз она пряталась под кроватью. Одри была пугливой и застенчивой – серая красавица-кошка, которую он взял в приюте, когда жил в Мемфисе, штат Теннесси. Сын называл Одри «чопорной мисс» и говорил, что она терпит ласки только на своих условиях и только когда у нее есть для этого настроение.

Одри появилась в нашем доме всего через месяц после того, как мы усыновили Моджо, также спасенного из местного приюта. Все свое время Одри проводила прячась под кроватью или диваном. Моджо, будучи властным самцом, постоянно преследовал ее. Мне хотелось, чтобы Одри познакомилась с нами поближе, но она боялась выходить из своего укрытия и находиться на открытом пространстве дольше, чем требовалось для того, чтобы проглотить свою утреннюю трапезу.

У Одри была одна особенность – она любила музыку. Всякий раз, когда играла музыка, она высовывала голову и оглядывалась по сторонам, как будто хотела каким-то образом стать ее частью.

– Только подумай обо всей музыке, с которой она познакомилась, – сказала я мужу. – Должно быть, кошка слышит знакомые звуки и успокаивается.