Куриный бульон для души. Мы сильнее наших страхов. 101 история о людях, которые рискнули ради мечты

После этого мы в качестве хаусситтеров побывали в нескольких городах, начиная от Сан-Диего в Калифорнии и закачивая Портлендом в Орегоне. Эта работа прекрасно сочеталась с моей подработкой. Потом мы начали искать похожие предложения в других странах. Первым заграничным городом стал Осло в Норвегии. Пять недель мы присматривали за четырьмя очаровательными кошками.

Потом мы прожили два месяца в Лондоне и еще в нескольких городах в Англии. Семейная пара, у которой мы останавливались в Осло, пригласила нас на две недели приехать к ним – не для того, чтобы приглядывать за домом, а просто в гости. Скоро мы поедем в Рим, а завершим свое приключение в Копенгагене, где пробудем весь август. Когда мы вернемся домой, пробыв в путешествии девять месяцев, у нас за плечами будет десять европейских стран, двенадцать домов и несколько «подопечных»: две золотые рыбки, двенадцать котов и четырнадцать собак.

Хаусситинг навсегда изменил нашу жизнь. Мы познакомились со столькими замечательными людьми в нескольких европейских странах (со многими из них мы сейчас поддерживаем дружеские отношения) и посетили столько прекрасных мест. Впечатления и эмоции, которые мы пережили за последний год, навсегда останутся в нашей памяти. Я благодарна всем, кто доверил нам свои дома и, что еще важнее, своих питомцев. Они преобразили нашу жизнь и помогли нам сделать большой шаг навстречу яркому будущему.

Благодаря нашим поездкам я написала статьи о путешествиях и опубликовала их не только на том туристическом сайте, но и в разных журналах и газетах. Год назад я бы не поверила, что стану писателем-путешественником. А теперь моим домом стал весь мир, и это только начало – впереди нас ждет еще много неизведанных мест.

Синтия Грэхем

С другой планеты

На нашей тесной планете люди больше не могут жить, как чужие.

Эдлай Стивенсон II

Выбрать португальский в качестве основной специализации – отличный способ превратить большой, бездушный Гарвардский университет в маленький колледж. Два профессора португальского холили и лелеяли меня. Все бы хорошо, только на программе «Португальские и бразильские исследования» не было достаточного количества курсов, необходимых по моей специализации.

Решение проблемы напрашивалось само собой – поехать за границу и пройти недостающие курсы по португальскому там. Но в далекие 1970-е в старом добром Гарварде бытовало мнение, что никакая заграница не сравнится с обучением на кампусе. Мне пришлось просить многоуважаемых деканов, восседавших в стенах нашего увитого плющом университета[68], чтобы мне разрешили поехать за границу во время моего первого года обучения. Им понадобилось несколько месяцев, чтобы вынести свой вердикт. Ощущение было такое, будто я ждала выхода указа Папы Римского или еще чего покруче.

Мне дали добро, и я, возможно, стала первой из студентов Гарварда, которому зачли в учебном плане курсы, пройденные за границей. Мне было двадцать лет, когда я села на самолет до Рио-де-Жанейро и упорхнула в самое невероятное приключение в своей жизни. Я начала с шестинедельных вводных языковых курсов. Обучение проходило в стиле школы выживания Outward Bound[69]: нас бросили в нескольких километрах от города без денег, чтобы проверить, сможем ли мы попросить на португальском помощи у сердобольных незнакомцев.

Потом я на пару месяцев уехала в трущобы на северо-востоке страны, чтобы собрать материал для своей курсовой работы. Я откуда-то узнала об особенном типе бразильской литературы – literatura de cordel, что в переводе означает «веревочная литература». Это были «самиздатовские» книжечки-памфлеты – folhetos, – которые рыночные торговцы развешивали на бельевых веревках. В этих folhetos бедные бразильцы печатали фольклорные произведения, сказки, истории о чудесах, религиозных деятелях и местных героях. Также существовали знаменитые певцы – cantadores– которые на ходу слагали свои песни. Они сражались друг с другом в певческих битвах. За поединком наблюдали сотни зрителей. Их песни и остроумные находки потом становились материалом для новых folhetos.

Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда я точно не полагалась на здравый смысл. Я переехала на автобусе через всю Бразилию по Трансамазонскому шоссе и при этом разговаривала только на португальском. На каждом пальце у меня было по золотому кольцу, там не было никаких мобильных телефонов, и никто не знал, где я. Удивительно, как я не влипла в какую-нибудь неприятную историю. Я надеялась на лучшее – так оно и вышло. (А еще я говорила, что золотые кольца ненастоящие. В том месте даже обручальные кольца делались из какого-то дешевого искореженного металла, поэтому мне все верили.)