Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед

Поэтому, несмотря на мои протесты и дурные предчувствия, я оказалась в поезде, направляющемся на юг. Рядом со мной лежали две холщовые сумки с моей летней одеждой, книжками и дневником, который я завела, как только узнала о надвигающемся разводе родителей. Еще я везла с собой сердце, переполненное обидами, горечью и чувством утраты настолько, что мне было трудно дышать.

Когда поезд подъехал к станции, я вышла из вагона последней. Проводник словно почувствовал мое отчаяние – он похлопал меня по плечу, будто пытаясь уверить, что все как-нибудь само собой наладится. Но я-то знала, что моя жизнь уже никогда не будет прежней.

На платформе меня ждала тетя Оливия – старшая сестра моей бабушки. Как и проводник, она улыбнулась мне и похлопала по плечу. Видимо, я выглядела очень уж несчастной.

Последний раз я видела тетю Оливию, когда мне было три года, и, конечно, совсем ее не помнила. Поэтому, забыв на время о своих переживаниях, я осторожно начала ее рассматривать. Она выглядела словно маленькая девочка, одетая в вещи своей матери. Мне вспомнился старый журнал моды из моего детства. Темой номера в нем было «Сочетая несочетаемое». Даже случайный прохожий сказал бы сейчас, что, стоя на той платформе, тетя Оливия совсем не сочеталась с тем, что ее окружало.

Я подумала: бедная тетя Оливия. Она в этой ситуации – такая же жертва, как и я. Ее планы на лето вряд ли включали долгосрочное совместное проживание вместе с малознакомым подростком. Поэтому ради нее я попыталась выдавить улыбку.

Я тащила свои холщовые сумки к стоянке такси вслед за Оливией, которая шла с удивительной легкостью и скоростью для женщины в годах. К счастью, очередь оказалась недлинной, и уже через несколько минут мы с тетей уселись в старомодное такси с шашечками, которое направилось на восток, в сторону побережья. Прижавшись лицом к оконному стеклу, я следила, как высокие городские здания, машины и люди потихоньку исчезают.

Через полчаса я почувствовала дуновение соленого воздуха и увидела ряд ветхих бунгало с вывесками вроде «Наживка и оснастка», «Будка чаудера[1]» и «Лодочные принадлежности».

В трех кварталах от океана тетя Оливия велела водителю остановиться перед маленьким розовым коттеджем. Волоча свои сумки по выложенной ракушками дорожке к входной двери, я подумала, что дом похож на карету Золушки, сотворенную из тыквы. И в этой карете-тыкве мне предстояло поселиться на ближайшие десять недель.

Но обустроиться у тети Оливии оказалось намного проще, чем я ожидала. К ее чести, она уважала мое личное пространство и чувствовала мою потребность побыть одной. Она не пыталась отвлечь меня бесполезными занятиями или завязать со мной бессмысленный разговор. Тетя жила очень просто – именно то, что мне было нужно в то время. В этом маленьком доме спальное место для меня отыскалось только на открытом чердаке. Каждую ночь я забиралась по лесенке в свою спальню под звездами и чувствовала себя Хайди[2]. Но, в отличие от моей любимой книжной героини, мне открывался вид не на привычные мне горы, а на океан.

Днем я повсюду разъезжала на ржавом велосипеде, который когда-то принадлежал моей маме. Первые несколько дней я активно избегала океана и пляжа, до изнеможения крутя педали по городу. В то время я об этом не задумывалась, но сейчас понимаю: во мне тогда было столько злобы, что я не могла даже увидеть, не то что оценить красоту побережья.

Но на четвертое утро я все-таки покатила на пляж. Был прекрасный рассвет ясного дня, и хотя я всегда предпочитала горы, не могла не оценить уникальную красоту открывшегося передо мной морского пейзажа. На берегу было практически пусто, не считая двух фигур – одна кормила чаек, а другая возводила замок из песка на пути надвигающегося прилива.

Оставив велосипед на дощатом настиле, я направилась к морю. По пути я рассматривала женщину, которая кормила чаек. В ее позе было что-то смутно знакомое. Природная грация, плавные движения практически в такт с морем. И тут меня озарило – это же тетя Оливия! Одетая в потертые джинсы, выцветшую футболку и кепку, издалека она выглядела как подросток. Меня поразило, насколько она была не похожа на ту нервную и напряженную женщину, которая встретила меня на вокзале. Здесь, на фоне моря, бурунов и песка, она была в своей стихии.

Даже не оглядываясь, она почувствовала мое присутствие. «Вот, возьми хлеб», – протянула она мне половину лепешки, не отводя взгляда от птиц. Я крошила хлеб, слушала крики чаек над головой, вдыхала соленый воздух и смотрела на мальчика, который защищал свой песочный замок от волн. Впервые с тех пор, как я узнала о грядущем разводе родителей, я наконец-то почувствовала спокойствие.

Наш хлеб давно закончился, но мы с тетей все продолжали наблюдать за мальчиком. Наконец, Оливия тихо сказала: «Посмотри, какой он упрямый. Он так старается защитить свой замок. Даже украсил его прекрасными ракушками. Он всю душу в это вложил. Но какими бы высокими ни были стены, каким бы глубоким ни был ров, океан сильнее».