Куриный взлет

Она не чувствует больше, как дрожат руки Смилги. Она не чувствует под ногами земли, когда бежит по дорожке мимо круглого газона. По ногам бьет мокрая от росы, высокая, нависшая над проволочной оградой газона трава. От росы намокает светлое шелковое платье и тонкие шелковые чулки, но глаза у Эллы блестят, губы упрямо сжаты, на лице вызывающая улыбка. Приподняв одной рукой подол платья, она нарочно проходит мимо самого газона, сбивая ногами капли росы.

На лужайке перед людской батраки усадьбы Ирбьи празднуют канун свадьбы хозяйской дочки. Из кучерской вынесли маленький, со скрипучими ножками столик. На нем стоит керосиновая лампа без колпака, но никто не удосужился ее зажечь. Возле куста акации на сбитых из досок козлах стоит бочонок пива. Тут и там валяются бутылки — и полные, и наполовину выпитые, и пустые. Так, по старому обычаю, строят в усадьбе Ирбьи мост от низшей к высшей культуре. Второпях Элла наступает на разбитую бутылку или стакан. Стекло с хрустом разрезает тонкую туфельку и чулок, слегка ранит ногу, но боли Элла не чувствует. С горящими глазами, с полуоткрытыми губами, из-за которых сверкают два ряда жемчужно-белых зубов, она подходит к девушкам и женщинам, собравшимся у двери дома. Они шумят, визжат, смеются. Мужчины толпятся поодаль, у бочонка с пивом, и оттуда доносятся шум, крики, пение.

Увидев Эллу, женщины обступают ее со всех сторон.

— Барышня!.. Милая барышня, и вы к нам пожаловали?

Все они, одна за другой, подходят к Элле, берут за руки, гладят по голове, обнимают свою барышню, у которой завтра свадьба… Они наперебой что-то говорят ей. Растерянная Элла стоит и ничего не понимает в этом гаме. Ее овевает ароматная свежесть летней ночи и жаркое дыхание здоровых людей. Закаленные в труде руки тянутся к ней, раскрасневшиеся лица пышут огнем, блестят глаза. И снова мощный, страстный порыв, словно горячая волна, подхватывает Эллу.

Она быстро бежит на середину двора, а вместе с нею и все женщины и девушки. Так ветер порой срывает с осины ворох листьев и, кружа и подбрасывая их, гонит через поляну.

— Почему вы не танцуете? — спрашивает Элла и, сама не понимая почему, весело, неудержимо смеется. — Разве некому играть?

— Есть… есть! — слышится в ответ. — У кучера есть гармоника!

Жена кучера подхватывает за другими:

— У кучера есть гармоника!

— Где он?

— Там, за столом… — Женщины поворачивают к столу, по кучера там нет. С гармоникой под мышкой он отправился к группе мужчин, собравшихся у бочонка.

Конюх выполняет сегодня обязанности трактирщика. В одной рубашке, без пиджака, босиком и без шапки он стоит на коленях у бочонка, безостановочно наливает пиво то в штоф, то в глиняный кувшин без ручки. И чем больше пьют сегодня батраки, тем сильнее их жажда.

Кучер с гармоникой под мышкой поднимает полную кружку, из которой пиво медленно переливается через край, прямо на землю. Конюх наполняет стакан и встает. Сегодня они с кучером должны выпить, но не пьют, смотрят друг на друга и не двигаются с места. Вокруг них толпа мужчин. Все знают, что кучер и конюх с давних пор не ладят. Стоит им встретиться в пьяном виде, как начинается ссора и драка. И на этот раз остальные стараются удержать их, но как-то вяло, всем охота посмотреть на стычку молодых, крепких мужчин. Элла не просто с любопытством смотрит на этих людей; ей понятно выражение их раскрасневшихся лиц и мутных от хмеля глаз.

Но до настоящей драки дело сегодня не доходит. Видимо, присутствие хозяйской дочки немного охлаждает пыл противников. А тут и жена кучера хватает мужа за полу пиджака.

— Не дерись, голубчик! — просит она и тащит его в сторону. Но он с силой отталкивает ее.

— Прочь, баба!.. Смотри, как бы самой не попало…

Жена кучера от резкого удара отлетает в сторону, но куст акации не дает ей упасть.

Осыпанная цветами, она выбирается из заросли и смеется так, что блестят ее крепкие белые зубы. Женщины и девушки обступают кучера, дергают его, тормошат, смеются.

— Сыграй, голубчик… Ну, хоть немножко поиграй…

Кучер пробирается сквозь толпу, пытается поймать жену, а она смеется, сверкая белыми зубами, словно танцуя, ускользает от него.

— Ну, сыграй что-нибудь, голубок!

Кто-то поднимает упавшую гармонику и сует ее в руки кучеру. Подходит Элла, берет гармониста за руку и, улыбаясь, уговаривает его, заглядывает ему в глаза.

— Для меня ведь сыграешь, правда?

Она подходит еще ближе, поднимается на цыпочках и заглядывает ему в глаза. Лицо девушки сияет от захватившего ее веселья. Кучер на мгновение замолкает, потом смешно морщит губы и начинает смеяться так, что слезы катятся у него по лицу.

— Сыграю… черт подери! Но тогда вы, барышня, должны танцевать.

Элла кивает кучеру головой. И он, не сводя с нее глаз, начинает играть. Элла подбегает к Смилге, который все это время следил за ней, и вот они кружатся, сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей. Руки садовника снова держат ее за талию, его горячее дыхание обдает ей лицо, шею. Глаза Эллы блестят, дышит она прерывисто… Девушка ничего не видит вокруг себя. Она, точно сухой лист, подхваченный ветром…