Курляндский гандикап

Россия же в этом варианте истории имела просто невероятные размеры. Вся Прибалтика с Финляндией до сих пор входили в состав империи, да и Царьград (вместе с вожделенными проливами) принадлежал русским. Эпопея о том, как его завоевали в 1798 году, произвела на меня неизгладимое впечатление. Сделали это два великих русских полководца — 68-летний генералиссимус Александр Васильевич Суворов и 29-летний полковник Николай Петрович Бонапартов. Императором Наполеоном он не стал, зато исполнил другую свою мечту — породнился с русским императором, выдав свою дочь за наследника престола.

Русские и в этом варианте истории первыми покорили космос, дали миру множество великих ученых и изобретателей, и были страной, с которой следует считаться. Крепостное право в империи кончилось, не успев расцвести (Петр I начал процесс, а довел до нужного результата его сын, Алексей II Петрович), железные дороги строились невиданными темпами, первый в мире самолет взлетел с подмосковного аэродрома, да и автопром в стране был вполне приличный. На уровне мировых стандартов. Про военный сектор и говорить не стоит — самая надежная и мощная техника и вооружение производились в России.

Быть наследником сильной, богатой империи с населением больше 600 миллионов человек — это, скажу я вам, то еще испытание. И не уверен, что я к нему готов. Впрочем, у меня есть пара лет для обучения в Курляндской Академии, так что время привыкнуть к новому миру будет. А пока… не прогуляться ли мне в музей? Там я воочию увижу все то, что мне расписывают историки.

Здание музея изрядно разрослось, и, несмотря на свой высокий статус, я честно отстоял немалую очередь, чтобы купить билет. Ощущения были… странные. Словно, находишься в качестве гостя в своем собственном доме. Я ревниво отмечал все перестановки и модернизации в старых залах, и бурчал про себя, что при мне это выглядело лучше. Хотя то, что потомки сберегли и доспехи, и гобелены, и книги, радовало.

Но самым неожиданным было увидеть свой собственный рабочий кабинет, восстановленный до мелочей. И собственную одежду на запрятанных в стеклянные футляры манекенах. Экскурсоводша бубнила о том, что я не любил парики и не ценил изящных искусств, а мне так и хотелось прикоснуться к какой-нибудь из вещей. Портрет моего уже постаревшего сына окончательно испортил мне настроение. Якоб Кетлер, первый король Ирландии и Курляндии, прожил после моей смерти всего 23 года. Хотя разве 60 с небольшим хвостиком это возраст?

Словом, состояние мое было как раз таким, чтобы отправиться на Кладбище Великих, расположенное рядом с Академией. Вспомнить своих наставников и товарищей. Гук, Гюйгенс, Бартолин, Глаубер, Мальпиги, Ньютон… множество величайших имен. Искусные памятники и обязательные стелы с перечнем всех открытий и изобретений. Аккуратно подстриженные кусты, высаженные по линейке цветы, асфальтированные дорожки и множество скамеек, на которых любят сидеть студенты.

Чем ближе я подходил к Академии, тем больше народа мне попадалось. С разным цветом кожи, говорящих на разных языках, что-то увлеченно обсуждающих… жизнь кипела. Ну и я невольно приободрился. Чего мне нос вешать, в самом деле? Судьба и так ко мне необычайно благосклонна. Дает возможность прожить уже третью жизнь. Так неужели я недоволен подобным шансом? На сей раз мне не нужно спасать страну после войны и разрухи. Все, что от меня требуется сейчас — это хорошо учиться, чтобы стать достойным наследником. Узнать новый мир, вписаться в него, и начать работать на благо своей страны.

Я улыбнулся, прикрыл глаза, вдохнул полной грудью и почувствовал себя лучше. Все-таки, мне нужна достойная цель в жизни. А что может быть достойнее, чем стать хорошим правителем? Теперь у меня нет никаких знаний о будущем. Зато есть опыт. И воспоминания о том, что могло бы случиться, если бы я не изменил историю. Ну, что ж… жизнь становится все интереснее и интереснее!

Я выдохнул, открыл глаза, и… почувствовал, как мое сердце буквально врезалось в грудную клетку. Еще немного, и оно бы вырвалось наружу, точно. На скамеечке, уткнувшись в толстенный учебник по экономике, сидела моя Грезэ. Светлое летнее платье чуть выше колен, открытые босоножки, забранные в высокий хвост волосы… но это была она! Такая, какой я ее встретил на балу в Швеции. Невероятно прекрасная и удивительно теплая. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя сдвинуться с места, сделать несколько шагов на неожиданно деревянных, негнущихся ногах, и произнести всего только одно слово.

— Привет…