Курлышка

— А ты знаешь, Даша, мы ведь одинаковые с Курлышкой… Он от стаи отбился, и у меня… Ну ты понимаешь: нет у меня друзей.

— А я? Разве не друг тебе?

— Ты — сестрёнка моя любимая… А друзья… Это…

И вдруг на улице раздалось громкое:

— Аля! А-ля!

Аля вздрогнула, выглянула в окно и просияла: там, на улице, перед домом, собрался весь десятый «А». Лишь Клавы Сивцовой не было видно.

Солнце теперь всходило поздно, лучи его едва пробивались из-за горизонта, а Даша вышла с портфелем на крыльцо. Листья облетели, только у тополей оставались на макушках растрёпанные вихры. Цепь у Лапика заиндевела, вода в поилке у кур взялась ледком, и Курлышка разбивал её клювом.

— Ты, Курлышка, не горюй, — сказала Даша. — Аля к нам обязательно вернётся. Она обещала…

В небе послышалось курлыканье журавлей. Запоздалый клин летел необычно медленно и низко, и таким властно призывным был его крик, что Курлышка заметался.

«Кур-р-р!» — С каким-то отчаянием оглянувшись на Дашу, журавль захлопал крыльями и побежал по двору, всё быстрей и быстрей, потом с силой оттолкнулся от земли ногами, откинул их назад, вытянул шею…

— Курлышка, куда ты? Курлышка, вернись!

С горестным криком Курлышка сделал над подстанцией два круга и полетел догонять журавлиный клин.

— Курлышка-а-а!.. — Даша бежала следом по хрусткой от мороза траве, потом по стерне убранного поля. Упала, ушибла коленку, а когда поднялась, Курлышку уже невозможно было отличить от других журавлей стаи.

Говорила же, говорила тётя Фая: надо было подрезать ему крылья, тогда бы он не улетел.

Солнце взошло, но как будто стало ещё холоднее. Порывистый ветер леденил лицо. Чулок был порван, коленка кровоточила, и в школу Даша уже опоздала. Она стояла посреди поля, пытаясь удержать взглядом тающий в небе клин… В какой-то миг он всё-таки ускользнул у неё из глаз — осталось небо, холодное, неприветливое. Глотая слёзы, прихрамывая, Даша побрела домой.

Всё было так, словно и не случилось ничего. Гудели трансформаторы; из дежурки доносился голос папы — он говорил по рации; мама на крыльце обувала Николку.

— Даша, что с тобой? Где ты так расшиблась?

— Курлышка улетел. Я гналась, гналась…

— Улетел-таки! — всплеснула руками мама, и Николка захныкал:

— Кулиска… Где кулиска?..

Даша хотела бежать в дежурку, чтобы сказать папе, но он сам вышел на крыльцо:

— Мехколонна-то уже в «Тополином»! Вот-вот здесь будет.

— Ой, — встрепенулась Даша, но тут же сникла: — Папа, а Курлышка-то улетел.

— Вот оно что… — Папа наклонился к Даше, заглянул в глаза. — Да плакать-то зачем? Неужели ты хотела, чтобы он всю жизнь с курами в пыли рылся!

А ведь и в самом деле… Даша попыталась и уже не смогла представить Курлышку на земле, среди кур. Ведь она только что видела его уже совсем другим: вольной птицей в дружной журавлиной стае.

— Иди умойся, — говорил папа. — Сейчас будем гостей встречать. Гляди-ка, уже показались.

По шоссе от «Тополиного» двигались к подстанции бульдозеры, экскаваторы, машины, а чуть отстав от них, тракторы тащили вагончики для жилья. Папа подхватил Николку на руки, и вся семья вышла за калитку.