Куропаткин. Судьба оболганного генерала

В отчете о ходе военных действий на Дальнем Востоке должным образом оценил итоги Ляоянского сражения военный министр В.В. Сахаров: «Деятельностью командующего армией и энергией выполнения войсками его распоряжений армия, хотя и с большими затруднениями, искусно вышла из опасного положения, в котором находилась, угрожаемая противником как с фронта, так и левого фланга, двигаясь притом очень узким фронтом».

Куропаткину удалось создать видимость нахождения инициативы в руках японского командования и, отдав город, реализовать на самом деле один из этапов стратегического плана Российской армии.

Главное – в Ляоне Куропаткин по-шахматному ПРОСЧИТАЛ своего противника маршала и маркиза Ивао Ояму.

Зная, что для Оямы полководческий кумир не кто иной как Мольтке-старший, чего Ояма не скрывает и не думает скрывать своей восторженной, но схематичной, шаблонной, а потому а РАЗГАДЫВАЕМОЙ приверженности школе и ПОЧЕРКУ прусского Генерального штаба, Куропаткин характерное для японцев в целом поведенческое заимствование чужих идей накладывает на формирование замысла наступательных действий Оямы, суть которого – копирование японским военачальником теоретической позиции Мольтке и его преемника, современника Оямы, начальника германского Генерального штаба Альфреда фон Шлиффе-на, заключающегося в предпочтении в наступательных операциях выбора концентрических фланговых ударов в обход основной группировки противника.

Обход японцами Маньчжурской армии с правого, а затем и с левого фланга Куропаткин своевременно разглядел и, оценив опасность разгрома, стремительно и согласованно по месту и времени отвел русские войска из наметившегося грозящего катастрофой кольца окружения под Мукден, где, оправившись после Ляоянского сражения и приняв пополнение, армия принялась готовиться к новым испытаниям.

Сражение у реки Шахэ

Приостановка боевых действий пошла на пользу всем, от генерала до рядового солдата. Командиры и штабы получили возможность посмотреть на свои войска в бою, оценить японского солдата и обменяться впечатлениями о противнике, наметить и обсудить дальнейшие организационные мероприятия. Полки и дивизии смогли передохнуть, посвежели, пополнили резервы и припасы.

В середине сентября 1904 года Маньчжурская армия, имея в составе девяти корпусов более 213 тысяч человек (258 батальонов, 143 эскадрона) и 758 артиллерийских орудий, сосредоточилась на позициях южнее Мукдена в районе реки Шахэ.

Расположившееся в районе реки Тайцзыхэ японские войска в составе 1-й, 2-й и 4-й армий имели около 170 тысяч человек и 648 орудий.

Наступать не спешили. Занялись переоборудованием доставшимся им Ля-оянских оборонительных позиций, развернув их оборонительную конфигурацию с юга на север. Подтягивали резервы, в авральном режиме перешивали железнодорожную колею, сооружали мосты через реку Тайцзыхэ.

Повсеместно по фронту и в тылу шла активная обоюдная разведка и тщательное изучение возможностей противостоящих армий после месячной давности Ляоянской битвы. Данные о численности и намерениях войск, полученные в результате войскового наблюдения и опроса шпионов, отрывочны, противоречивы, изобилуют погрешностями и не дают полной картины происходящего в стане неприятеля; катастрофически не хватает топографических карт; штабы – как русский, так и японский – просто вынуждены применять не всегда пригодный, а зачастую и порочный метод «гадания за противника».

Между тем резко ухудшилось положение блокированного с моря и суши Порт-Артура. Николай II и Главный штаб потребовали от главнокомандующего на Дальнем Востоке адмирала Алексеева принять неотложные меры по оказанию помощи осажденной крепости.

Алексеев, в свою очередь, довел данное указание до подчиненного ему командующего Маньчжурской армией Куропаткина, одновременно отозвав согласие на отвод войск непосредственно под Мукден.

Куропаткин оказался в ситуации, когда, с одной стороны, он должен, согласно ранее согласованному с императором стратегическому плану, продолжать организованный отход вглубь Маньчжурии, с другой – выполнить новое указание царя, Военного министерства и главнокомандующего Алексеева.

Свое мнение адмиралу Алексееву Куропаткин изложил письменно: