Курорт

Все было бы не так ужасно, остановись Патрик поближе к городу. Его отправили в Тусон на Международный кинофестиваль, и он собирался провести эту неделю, чередуя кинопросмотры с отдыхом. За счет редакции, конечно же.

Но Реата располагалась в богом забытой глуши посреди Далекого края, Большой страны, Чудесной страны — в сознании один за другим множились эпитеты из старых вестернов, — и это просто-напросто рушило все его планы и расчеты. Учитывая, как он сюда добирался, даже поездка на фестиваль казалась теперь непосильным трудом. Шлегель содрогался при одной только мысли, что ему придется ехать полсотни миль по пустыне, чтобы посмотреть какой-нибудь причудливый фильм, а потом возвращаться те же полсотни миль, чтобы поспать. Он не представлял себе ничего более мучительного, чем сидеть и смотреть скверный авангардистский фильм. За дешевой комедией или дрянной мелодрамой можно, по крайней мере, расслабиться и даже увлечься сюжетом, каким бы заурядным и предсказуемым он ни был. Но если уж приходится засыпать под что-нибудь вроде «Глубины, кишащей тлями», где на протяжении всей картины невероятно толстая женщина складывала и разбирала кубики в тускло освещенной комнате под повторяющиеся звуки расстроенного пианино… Патрик смотрел этот фильм на Фестивале авангардного кино в прошлом месяце, и у него не поворачивался язык назвать это развлечением.

А если верить тому, что он слышал об устроителе нынешнего фестиваля, смотреть придется именно такие фильмы.

Пожилой мужчина в дурацкой шляпе и бермудах прошел мимо Шлегеля к двери и приветственно кивнул.

Меня плохо проинформировали.

Хотя сотрудницы на рецепции были довольно милые. Три девушки выказывали высокий профессионализм, и это пришлось Патрику по душе. Их явно приняли сюда благодаря улыбке и привлекательности. Та, что его обслуживала — Тэмми, если верить бейджу, — когда вручила ему ключи от номера, предложила провести экскурсию по комплексу. Но журналист счел это занятие бессмысленным и отказался, попросив лишь карту, чтобы самому разыскать номер.

Машина стояла перед главным входом, но Шлегель решил осмотреться и, развернув карту, стал спускаться по лестнице, ведущей к бассейну. Вскоре его взору действительно открылся громадных размеров бассейн, искусственная скала с водопадом и горкой, а за ними — бескрайний пустынный пейзаж.

«Сияние».

Патрик и сам не понимал, что заставило его подумать об этом. Похожее на небольшой городок скопление зданий не имело никакого сходства с одинокой громадиной из фильма Кубрика. Но это место тоже излучало собственную ауру и внушало чувство тревоги, как будто в ушах начинало гудеть. И Патрик уже в который раз пожалел о том, что не пишет для «Роллинг стоун», или «Нью таймс», или еще какого-нибудь контркультурного издания. Тогда он мог бы на основе собственного впечатления и переживаний составить отличный гонзо-репортаж, в котором разнес бы не только этот фестиваль, но и всю свою поездку в Аризону. Вместо того, чтобы прилежно стряпать статьи для массовой газетенки.

Патрик замер посреди лестницы. Было в этом месте что-то такое, отчего ему становилось не по себе… Но ему нравилось. Перспектива провести ближайшие несколько дней где-то посреди пустыни перестала вдруг казаться такой отталкивающей. Шлегель почувствовал себя лучше, даже приободрился. Он поднялся обратно в вестибюль, отмахнулся от предложенной помощи и направился к служебной машине.

Первое, что он сделал, когда вошел в номер, — это установил кондиционер на шестнадцать градусов. Второе — включил телевизор, чтобы убедиться, что здесь показывали каналы с фильмами вроде «Эйч-Би-О» или «Шоутайм». Обнаружил, к своему удивлению, оба, а к ним в придачу «Ай-Эф-Си» и «Сандэнс». Значит, место не такое уж и захолустное, как он полагал.

Он даже не удосужился распаковать чемодан — просто положил его на туалетный столик и открыл. По плану фестиваля на сегодня ничего не намечалось, и первый день был в распоряжении Патрика. Поэтому он натянул плавки, взял журнал «Премьера» и мобильник и, прихватив банку V8 из мини-бара, отправился к бассейну. Он взял полотенце из стопки возле входа и расстелил его на одном из шезлонгов. Слева от него расположилась семья из четырех человек: они намазывали друг друга солнцезащитным лосьоном и громко переговаривались. Справа две женщины среднего возраста обсуждали своих пропащих мужей. По другую сторону бассейна устроились, сдвинув шезлонги, несколько пожилых пар.