Курорт на краю Галактики

Пристыженная и кроткая, я только посоветовала полковнику спрятаться под кровать окончательно, то есть целиком, не оставляя на виду никаких частей своего тела, после чего клятвенно пообещала больше не протестовать против любых действий с его стороны, даже если они будут вызывать мое активное неприятие.

– Еще один штрих, Даздравора Александровна… – удовлетворенный моими заверениями, Лесли поднялся со своего места и ласково сжал мое запястье (жест, я вам скажу, не самый неприятный – у него такие большие, мягкие и теплые ладони…). – Надеюсь, вы не будете против?..

Почувствовав мимолетный укол в предплечье я попыталась возмутиться, но все, внезапно стало таким безразличным и вздорным, что не стоило и милисекунды моего внимания. К тому же так сильно захотелось спать, что я…

Уже в полусне я увидела, как погасив свет (теплился только ночник), предательски уколовший меня оперативник скрылся в темном углу…

16

Я брела куда-то по темному коридору, проскальзывая под какими-то ветхими и пыльными портьерами, обходя нагромождения каких-то угловатых коробок и других, неразличимых в полутьме, предметов, напоминающих то музейные экспонаты (я готова была поклясться, что только каким-то чудом не уронила чучело огромной полуптицы-полуящерицы), то приборы, то разрозненные детали мебельного гарнитура…

Многострадальные глаза мои, постепенно настолько привыкли к окружающему полумраку, что я уже довольно сносно ориентировалась в шатких лабиринтах, ведущих… Куда же именно ведущих?..

А вот это обстоятельство почему-то было как бы заблокировано в моем мозгу, не будя никаких ассоциаций, не вызывая вопросов, словно маршрут, по которому я продвигалась, был будничен и привычен, как тысячи раз пройденный, известный до мелочей и доведенный до автоматизма (простите за откровенный натурализм) путь в собственную уборную. Только уборная эта находилась что-то слишком уж далеко…

Где-то впереди, за пирамидами опасно неустойчивого старья, замаячил, наконец, смутный отблеск света. Похоже, цель моего похода близка.

Еще несколько десятков метров (или километров?), ряд изящно обойденных препятствий, и я ясно разглядела приоткрытую дверь в помещение, освещенное неверным светом, тускло-красным и колеблющимся.

Передо мной явно была лаборатория. Какая именно: химическая, физическая, биологическая или объединяющая в себе все эти отрасли науки одновременно, я определить не смогла, как ни пыталась. Глаза разбегались при виде сотен, если не тысяч, всевозможных приборов, весело подмигивающих мне разноцветными глазками, гудящих и стрекочущих на тысячу ладов, да, к тому же, сыплющих при этом искрами, и сонмов разнокалиберных банок, пробирок, колб, реторт и прочих стеклянных штуковин, которым и название-то подобрать трудно. Все это великолепие было сложнейшим образом многократно связано между собой километрами всяких проводов, от тончайших, не толще моего волоса, до солидных высоковольтных кабелей в гофрированных металлических кожухах, и трубок, прозрачных и наполненных разноцветными жидкостями… Довершая картину невероятной сложности переплетения, все помещение из конца в конец пронизывали зеленые, красные, синие и белые лучи, производящие впечатление чего-то материального, почти как металл. Вступая в шизофреническое противоречие со всей сложнейшей машинерией – продуктом далеко продвинутой высокой технологии, освещалась лаборатория допотопными коптящими факелами, воткнутыми там и сям, без всякой системы, то в неровный каменный пол, то в ржавые кольца на стенах и колоннах, поддерживающих абсолютно неразличимый в дымном мареве потолок.

Однако, все это зрелище привлекло мое внимание лишь на какую-то секунду, после чего оно было целиком и полностью захвачено заключенным в центре этой невообразимой паутины.

Все провода и трубки сходились к каким-то гибридам столов и прозрачных ванн, в которых находились живые существа, точное количество которых установить оказалось невозможно, отчасти из-за отвратительной видимости (поле зрения все время перекрывали разной плотности облака и дымные струи), отчасти – из-за различающихся в разы размеров «ложементов».

В том, что существа именно живые, не было никаких сомнений, так как эти комки плоти постоянно содрогались, шевелили разнообразными конечностями, судорожно сокращались, будто от электрических разрядов, покрывались рябью, бессистемно открывали и закрывали отвратительного вида отверстия… Сомнение вызывал тот факт, что биологические объекты были существами: слишком уж бесформенными очертаниями они отличались – гигантские эмбрионы, заготовки существ…

Я ощутила мгновенную тошноту, словно попав в тот самый памятный «неантропоморфный» ресторан, воспоминание о котором, видимо, до самого конца жизни будет вызывать у меня рвотный рефлекс. Единственным различием было то, что упасть в спасительный обморок я никак не могла, со скрупулезностью бесстрастной видеокамеры фиксируя происходящее.