Курортная зона

— Ха, применить?! К князю крови?! Да вы в своем уме, Жупаев? В поле моего герба на два беличьих хвоста больше, чем в вашем, а вы мне тут смеете нотации читать! За то, что я какую-то… безродную горничную своим семенем осчастливил! Может быть. Если мимо не кончил, потому что эта дура извивалась как уж на сковородке, вместо того чтобы с сознанием своего женского долга доставлять мужчине положенное удовольствие…

— Негодяй! — взревел, багровея лицом, фон Вымпель. — Как ви сметь говорить в такой тон! Она не есть просто горничная! Любой женщина есть аристократка и цвет общества! Я вас уничтожать, доннер веттер!

— Вы забываетесь, Ежинский, — холодно добавил князь Жупаев. — Вы слишком высокого о себе мнения. Этого вам не простят. А что касается вашей: омерзительного намека на происхождение дамы, тс считаю своим долгом заметить, что некое агентство не присылает “безродных горничных” перестилали вам, мерзавцу, простыни! Эти женщины проходя! строгий отбор и специальный курс обучения…

И тут, прервав речь князя, с пуфа встала разгневанная “безродная горничная”. И вплотную подошла к Ежи некому.

— Это тебе за “безродную”! — Хук правой.

— Это тебе за “горничную”! — Хук левой.

— А это тебе за то, что ты даже изнасиловать по-людски не можешь! — Крепким, как спелое яблоко сорта белый налив, коленом Лариса попала точнехонько в мошонку. — Что, уже не так смешно?

И Ежинский соглашается, что ему не до смеха. Его дело сейчас — на полу корчиться и осторо-о-ож-ненько дрожащими пальчиками выяснять: осталось от его мужского достоинства хоть что-нибудь в деле годное или придется всерьез заняться фаллопротезированием?

Лариса вложила в эти удары всю свою ярость, страх и извечную ненависть женщины к тому, кто берет ее против воли, да еще и не доставляет при этом никакого удовольствия. Так его, так!

И стало ей хорошо. Почти как после оргазма А Жупаев и фон Вымпель не давали ей покою, сыпали вопросами:

— Какой кошьмарь! Ужель сей не-го-дяй посмель?..

— Сударыня, из ваших слов мы можем понять, что он…?

— Можете, господа, можете. Этот ваш Ежинский изнасиловал меня по полной программе, причем с применением садистских методов — руки связал. Мне, разумеется. Если б не эта деталь да еще то, что я со снотворным переборщила, — хрен бы у него что вышло!

— Ужасно! Schrecklich!

— Это выходит за всякие рамки! Мы обещаем, сударыня, что будем судить князя Ежинского. На главном Суде Чести Общества Большой Охоты. Насилие над женщиной — отвратительное преступление и по человеческим законам, а уж по нашим …

— Подождите, я что-то недослышала или не поняла. По каким таким вашим?..

Но князь Жупаев словно не слышал этой реплики Ларисы:

— Сударыня, вы будете выступать в качестве обвинительницы на суде?

— Сука, только попробуй! — проныл корчащийся Ежинский.

— Сударыня, не слушайте его. Выступить на суде — ваш долг как оскорбленной женщины и человека!

— Ты пожалеешь об этом, сука!

Фон Вымпель дал сыплющему угрозы Ежинскому легкого пинка по молочно-белой рыхлой заднице. Тот заскулил и принялся материться по-французски. Это у него плохо выходило.

— Как ви есть смель угрожаль благородной фрау?!

— Сударыня, обещайте нам. что вы будете свидетельствовать на Суде против этого негодяя! Он и так давно уже безнаказанно вершит свои делишки.

— Обещаю, — твердо сказала Лариса. Судов она не любила и сколь возможно их избегала, но… Когда еще представится такая возможность — побывать на суде, да еще в роли справедливой обвинительницы!

— Ну и дура! Дура! — провыл Ежинский, получил нового пинка и замолк, глядя на Ларису непонятным взглядом. Нет, то. что во взгляде читалась ненависть, — это ясно. А вот что была там этакая хитринка-лукавинка, этакий сюрпризец вроде ножа в рукаве — странно.

Не сразу поняла суть этого взгляда Лариса. Потому что в данную секунду занимало ее иное.

— Господа! — Лариса набросила поверх платья шаль, ей почему-то стало зябко. — Я согласна стать участницей всех ваших судов чести. Но только после того, как вы правдиво объясните мне, кто вы такие на самом деле и почему этот маньяк на моих глазах то в медведя превращался, то в жука здоровенного!

Князь Жупаев поглядел на нее с нескрываемым изумлением:

— Простите, Раиса… Вас ведь, кажется, зовут Раиса?

“Для вас, господин Жупаев, именно Раиса. До скончания своего пребывания в этом… гнездышке сексуально озабоченных дворян!”

— Так вот, Раиса, разве вас не поставили в известность обо всем при приеме на работу? Во время вводного курса программы для обслуживающего персонала нашей курортной зоны? Еще в агентстве “Корунд”?

А подлец Ежинский опять ухмыльнулся и подленько-преподленько поглядел на младшую кастеляншу.

И тут Лариса похолодела от мгновенного ужаса — еще чуть-чуть, и своими расспросами она выдала бы себя с потрохами!

Какое, к черту, агентство! Она же в нем сроду не была!

И лукавая фламенга ее ни о чем таком касаемом превращений человека в жука и обратно не предупреждала!

Но знать о Ларисиной, кхм, неосведомленности эти люди не должны.