Курортное приключение

– А почему ТЫ не ешь? – Тоня, наоборот, выговорила «ТЫ» свободно, словно они уже были давно знакомы.

– Я уже не хочу. Да и слежу за весом. А вот ТЕБЕ не мешало бы поправиться.

– Я худая? ТЫ не любишь худых?

– ТЫ изящная, но чуть-чуть надо поправиться. Женщине это идет. ТЕБЕ пойдет.

Они говорили ничего не значащие фразы, играя словом «ТЫ», следя, как оно, вначале угловатое, корявое, постепенно обкатывается, отшлифовывается, становится незаметным и привычным, как все прочие слова.

– Ах вот вы где, дядечка! – кто-то обнял Холина за плечи, шутливо встряхнул. – Сбежал! Бросил девушку! Разве это честно?

Холин уже знал, кто это. Он обернулся, улыбаясь. Сзади стояла, нахмурив брови, девушка-змейка. Она взяла Холина за руку, потянула из-за стола.

– Ну, марш дотанцовывать пятачок!

Николай Егорович встал, посмотрел на Тоню.

– Можно?

Она погрозила ему пальцем.

– Старый притворщик! А говорил, что не нравишься девушкам. Иди уж. ТЫ только не очень увлекайся.

– Я уже увлечен, – сказал Николай Егорович.

Уходя, краем глаза он увидел, что толстяк принял стойку. Он полупривстал на стуле и пожирал глазами Тоню. Про шашлык за щекой он забыл, и вздувшаяся щека придавала ему вид рассерженного бегемота. Уже на пороге танцзала Холин услышал срывающийся от волнения, хриплый голос:

– Можно вас пригласить на танец?

Автомат играл медленное грустное танго. Змейка положила ему руки на плечи, прильнула; он взял ее за тонкую талию, осторожно повел в такт мелодии. Это был танец его юности, и Холин неплохо танцевал танго. Она, казалось, была удивлена.

– А вы хорошо танцуете, дядечка.

– Только одно танго.

– Поэтому и сбежали?

– Конечно.

– Впредь будем танцевать одно лишь танго.

– У меня больше нет пятаков.

– Сеня сбегал в магазин, наменял.

– Кто такой Сеня?

– Мой пленный.

– Пленный… в каком смысле? – удивился Холин.

– Ну я… пленила его. Поэтому и пленный. Хотите быть моим пленным?

– Я уже старый.

– В самый раз. Я не люблю молокососов. Они глупые. И пить не умеют. Вот вы сколько сможете выпить за вечер?

– Да уж бутылки две смогу.

– Вина?

– Водки.

– Ну? – поразилась она.

– Даже две с половиной, если закуска хорошая.

– Врете вы все. Но все равно чувствуется, что вы крепкий. Здоровяк-мужчина. Меня зовут Светкой. А вас?

– Николай… Николай Егорович…

– Очень длинно. И скучно. Можно я буду звать вас… ну, допустим… Егорушкой….

– Гм… довольно странно вы придумали.

– Скворушка-Егорушка! Скворушка-Егорушка! Здорово? Ладно?

– Зовите, если вам так нравится. Откуда вы такая взялась шустрая?

– Из «Соснового бора».

– Это где?

– Пять километров отсюда.

– Это все ваши?

– Ага. Мы сюда встряхиваться ходим. Неделю диетим, а потом встряхиваемся. А вы кто такой? Турист?

– В некотором роде.

– Сибиряк?

– Откуда вы взяли?

– Костюм у вас черный, строгий. И свитер толстый. И ботинки мощные. И телосложение богатырское. Угадала? Сибиряк?

– Пусть буду сибиряком.

Возле танцевали Тоня и толстяк. Толстяк тяжело дышал, каждый поворот давался ему с трудом. Шашлык он уже проглотил и теперь, вытянув губы и втянув щеки, насвистывал мелодию танго. Живот сильно мешал танцору, к тому же еще у толстяка были короткие руки, и он еле дотягивался до Тони.

– Тест на психологическую совместимость… – говорила Тоня.

– Вратарю можно без тестов, – отвечал толстяк. – Вратарь один, как волк…

Танго кончилось. Тоня подошла, взяла Николая Егоровича за руку.

– Тебе не надоело?

– Надоело. А ТЕБЕ?

– Тоже. Пойдем?

– Пойдем.

Холин расплатился с официанткой, и они пошли к выходу.

Светка-змейка возилась у автомата, выбирая мелодию, наверно, искала танго и не видела, как они уходили. Зато толстяк проводил их печальным, как у теленка, взглядом. Он так сильно вздохнул, что со стола улетела бумажная салфетка. Толстяк не стал поднимать салфетку, налил полный фужер коньяку и грустно выпил его.

– ТЫ иди, я догоню ТЕБЯ, – сказал Холин.

Он подождал, пока Тоня вышла на улицу, и вернулся к буфету. На этот раз возле стойки стояла большая очередь. Холин зашел спереди.

– Вы должны мне бокал шампанского, – сказал Холин.

Буфетчица поняла, улыбнулась краешком губ и обслужила без очереди.

– Заходите, – сказала она.

– Обязательно, – пообещал Холин.

На улице он догнал Тоню.

– Я не могу вести людей на фильм, – сказала Тоня грустно. – Я пьяная.

– Тогда пошли к морю, – обрадовался Холин. – ТЫ просто молодец, что пьяная.

– Это ТЫ нарочно. Ты коварный.

– Конечно, – сказал Холин. – Все мужчины коварные, когда дело касается женщины, которая им нравится.

И они пошли по тропинке к морю.

* * *

Закат был за горами, и на море уже пала вечерняя тень. Дул постепенно крепчавший ветер, но море волновалось не сильно, небольшие частые волны аккуратно выбрасывались на берег, но они были все в барашках, по всей видимости, ночью надо было ожидать шторм.

– Гляди, гляди! – воскликнула Тоня. – Рыбаки!