Курортное приключение

– Или раньше. Ты посматривай на меня. Не забыл? Если синеть начну – качай немедленно.

– Ладно, – сказал Холин. – Но сначала у меня есть к тебе разговор…

Но строитель уже лежал на кровати, лицом вверх и похрапывал.

Холин пошел в умывальник, побрился, почистил зубы, разделся, лег на кровать и стал думать о Тоне.

«Сегодня мы сходим с нею на маяк, – думал Холин. – А по пути мы будем отдыхать под миндалем… Я буду целовать ее под цветущим миндалем…»

«Еще целый месяц, – думал Холин. – Боже мой, еще целый месяц счастья…» А потом, может быть, он увезет ее домой. Если она сама скажет: «Мы не должны расставаться», он увезет ее домой. Затем они вернутся к морю…

До его слуха дошел стон. Холин привстал и посмотрел на Жору. Строитель лежал весь синий, как голубой марсианин из фантастического романа. Рывком Холин сбросил ноги на пол, схватил Жору за плечи, дернул на себя, бросил на подушку, опять схватил, отпустил…

– Ага… старик… Качай… качай, старик, – прошептал Жора, не открывая глаз. Его лицо стало понемногу розоветь.

Холин теребил строителя, как тряпичную куклу.

– Ты молодец, старик… – бормотал Жора. – То, что надо… Хорошо качаешь… Меня никто так, старик, не качал, как ты качаешь… Пошло, пошло… гадость такая, затрепыхалось… Включилось… Все, старик, отпускай, застучал мотор…

Холин отошел от кровати, Жора полежал немного и встал.

– Спасибо, старик. Я отлично поспал. Теперь опять могу не спать двое суток.

Строитель снова был энергичен и весел. Он стал одеваться.

– А кто тебя дома качает? – спросил Холин.

– Будильник, старик, будильник.

– А если не зазвенит?

– У меня, брат Николай, целых три будильника. Какой-нибудь да зазвенит. – Жора засмеялся. – Но обычно все три грохочут. Такой грохот поднимают, старик, что мертвого поднимут.

– Но ведь самому себя качать трудно.

– Конечно, трудно, старик. Не то, что ты качаешь. Ты качаешь замечательно, старик. Тебе надо в реанимации работать, брат Николай. Или силой тяжести. Ты видел, как сила тяжести качает маятник в Исаакиевском соборе?

– Ты живешь один?

– Один, старик. Как перст, старик.

– Тебе надо жениться. Ты ведь наврал насчет жены?

– Ты думаешь?

– Уверен. Например, на Мальвине. Отличная женщина. И любит тебя. Она с удовольствием выйдет за тебя замуж, будет надежной женой.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама мне только что сказала.

Строитель присвистнул, натягивая свитер.

– Ну, пробивная баба… И тебя уже подключила. Нет, старик. Ничего из этого не выйдет, брат Николай. Дамочка, конечно, она неплохая, но, как говорится, издали. А вблизи она меня ни капли не прельщает. Я, старик, гордых люблю, а она бегает за мной как собачонка… Что же это за жена, если бегает за тобой как собачонка… Жена должна быть на равных, с гордостью, с достоинством… Чтобы и посоветоваться с ней можно было, чтобы одернуть умела в случае чего.

– Где ж такую найдешь? – пошутил Холин.

– У меня была такая, старик.

– Была?

– Ну да, старик…

– И разошлись?

– Она умерла, старик.

– Извини. Я не знал.

– Чего там извинять, старик… Давно все перегорело… Вроде бы забылся я, старик… – Жора ушел в умывальник и стал бриться электрической бритвой. Сквозь жужжание доносился его голос: – Ты думаешь, почему я за бабами бегаю? Я забытье поддерживаю, старик… Ну и еще… Движет глупое чувство, что подобную встречу, старик. Похожую… Хоть чуть-чуть похожую… А вот никак не встречается… Все какие-то не такие попадаются, брат Николай… Вот они какие дела, старик… А ты говоришь – жениться… Думаешь, почему я Мальвину к черту послал? Вчера на пляже увидел одну, ну прямо вылитая моя… И внешне, и движениями… Нет мне теперь покоя… Пошли, старик, позавтракаем, да я пойду ее искать… А Мальвине скажи, если будет приставать… Скажи ей; старик, что все кончено, так сказать, благодарю за компанию. Она, в общем-то, хорошая баба, старик, но у нее гордости нет. Многие, старик, от этого проигрывают в жизни, что у них гордости нет…

6

В коридоре лечебного корпуса, прислонившись к подоконнику, стояла Яна. Холин сразу догадался, что она ждала его. У нее это было написано на юной бесхитростной физиономии. Она, видно, узнала, что Холин записан к врачу на шестнадцать часов, и решила перехватить для какого-то важного, неприятного разговора. Что разговор важный и неприятный – тоже было написано на лице медсестры.

Яна еще больше посвежела и налилась, как белый налив к середине лета. Она заменила халат на более широкий, но все равно он не сходился спереди и топорщился сзади.

Холин подошел к медсестре, не дожидаясь, пока она бросится ему наперерез, так велико было волнение «бидона со сливками».

– Антонина Петровна принимает? – спросил Холин.

– Да… принимает… – голос Яны сорвался. – Николай Егорович…

– Слушаю, Яночка…

– Николай Егорович! Вы не должны встречаться с Антониной Петровной! – выпалила медсестра, покрываясь пятнистым румянцем.

Холин ожидал чего угодно, но не этого. Он думал, что у Яны какие-то свои неприятности и она собирается посвятить его в них, посоветоваться…

– То есть… – пробормотал Холин. – Откуда вы взяли… Мы и не собирались…