Курортный Детектив

– А как у тебя с главным расследованием идет дело? – поинтересовался Муратов. – Чечетов сказал недавно, у него есть ощущение, что ты уже скоро все раскроешь.

– Да? – с сомнением переспросил Лунин. – Что ж, ему виднее, наверное. У меня никакого продвижения нет. Все застряло намертво.

– Что, совсем никакой новой информации?

– Есть, но такая, что лучше бы ее не было, – ответил Лунин. – Убийца еще раз навестил меня дома.

– Опять разрисовывал ковры? Или вы встретились лицом к лицу?

– Хорошо бы, – пожаловался Лунин. – Надоел он уже своими загадками. Нет, он оставил записку. На столе под бутылкой. Больше ничего не тронуто, насколько я смог понять.

– Продолжение поэтического цикла? – спросил Муратов. – Или теперь что-то в прозе?

– Да, стихи, опять оттуда же. Я уж просто устал ломать над этим голову. Сегодня сам оставил ему записку. Чем я хуже, в конце концов?

– Ты все-таки поосторожнее с ним. Кто знает, что ему дальше взбредет в голову.

– Если бы он хотел, давно бы меня грохнул, – сказал Лунин. – Дело ведь одной секунды. Если он не стреляет из-за угла, значит игра заключается в чем-то другом.

Эрнест уже давно спустился с трибуны, остатки колонн неторопливо шествовали мимо. Улица постепенно пустела, на асфальте остались клочки каких-то знамен, раздавленные хризантемы и поломанные гвоздики.

– Ну вот все и закончилось, – сказал Лунин. – Мне пора. Сейчас начнется банкет, нечто вроде политических поминок. Карамышев хотел, чтобы я там присутствовал. Ты пойдешь?

– Нет, у меня дела, – ответил Муратов. – А где это будет?

– Что-то я забыл спросить, – сказал Лунин, сообразив это только сейчас. – Но наверное, во дворце, где же еще?

Они расплатились за кофе и вышли на улицу. Муратов, попрощавшись, направился куда-то в сторону своего института. Лунин постоял еще немного, наблюдая рассеянным взглядом, как разбирают трибуну. Поток людей ощутимо редел. Решив, что медлить слишком долго не следует, чтобы не опоздать к началу, он повернулся и пошел к дворцу.

22

Судя по обилию машин у входа, торжественное мероприятие в самом деле должно было происходить здесь. Войдя внутрь, Лунин поднялся по хорошо известной уже ему мраморной лестнице и прошел в парадный зал.

Никого из знакомых ему, похоже, не было в этом зале, и никто не обратил на него никакого внимания. Зал выглядел совсем по-другому, чем в прошлый раз. Исчезли пылающие факелы у стен, занавески были подняты, помещение заливал тусклый дневной свет. Зал был полон народу, гости сидели за столом, стояли у окон, негромко разговаривали, выпивали и закусывали. Лунин решил тоже пока не садиться, а прогуляться по залу и осмотреться.

С первого взгляда было ясно, что заговорами разного толка тут была охвачена добрая половина присутствующих. Лица у всех были самые подозрительные. Какой-то генерал с одутловатым лицом беспокойно озирался, как будто не знал, куда попал. Несколько человек сидело с самым отсутствующим видом, явно обдумывая планы по свержению власти. В дальнем углу группа людей что-то обсуждала, время от времени бросая быстрые взгляды по сторонам.

Как бы забывшись на минуту, Лунин поискал взглядом Монику, оставившую на него такое приятное впечатление в прошлый раз в этом зале. Но ее не было. Неуловимая Моника, подумал Лунин. Ему стало скучновато и захотелось взорвать это собрание какой-нибудь выходкой, например, сказать яркую речь и заставить выдать себя убийцу, прямо психологическим воздействием – если он был тут, конечно, в зале. Но это было явно не к месту, да и в силу своего воздействия Лунин не очень верил. Все-таки до способностей Эрнеста в этом отношении ему было далеко.

Насколько он мог судить по обрывкам разговоров, долетавшим до него, в основном здесь обсуждались козни политических конкурентов, большое место также занимали аппаратные интриги и какие-то сплетни. Постоянно всплывала тема об изменениях в политике, которые должны были последовать за смертью Шмелева – это было единственное, за исключением траурной обстановки, что напоминало о поминках. Разговоры на эту тему отличались по звуку: они были похожи на сосредоточенное гудение, в то время как светские беседы, со слухами и скандалами, звучали скорее как тихое стаккато.

Одна из боковых дверей в зале открылась, и вошли повара в униформе, катившие перед собой тележку с горячими блюдами. Лунин вдруг почувствовал сильный голод и решил, что пора перекусить. Несколько мест в середине длинного стола у стены пустовало, он прошел туда, сел и положил себе большую порцию дымящего жаркого с пюре. Почуяв запах жареного, и другие гости заняли свои места. На некоторое время все разговоры прекратились, слышалось только звяканье вилок о тарелки и хруст челюстей со стороны некоторых из особо матерых генералов.

Минут через двадцать собравшиеся, как видно, окончательно насытились, грязные тарелки были убраны, и гости сосредоточились на вине и шампанском. Мельком оглядев собрание, Лунин понял, что всех, как и его, посетила в этот момент одна и та же мысль. Механическая привычка произносить тосты не могла им не напомнить о поводе, по которому они тут собрались.