Курс лекций по древней и средневековой философии

Однако этот термин принято употреблять в предосудительном смысле, когда говорят, что эклектизм - беспринципное и непоследовательное сочетание учений, которые не могут без противоречия быть объединены в одном воззрении, а эклектика - ненаучный методологический прием, стремление соединить несоединимое, создавая лишенное органической целостности и жизнеспособности целое (что, конечно, не может быть сознательным намерением эклектика). Поэтому эклектические философские системы - не системы в полном смысле этого слова, ибо в них нет высшего синтеза, нет высшей точки зрения, которая позволила бы свести в единство разное, представить в качестве моментов одного учения то, что до этого выступало как будто бы непримиримым. Такой высшей точкой зрения для Платона была его теория идей, которая позволяла соединить в одно органическое целое и учение пифагорейцев о числах как сущностях, и учение атомистов о физической пустоте, хотя, конечно, принципиально материалистические и атеистические тезисы отторгались.

Древнегреческий философский синтез эпохи позднего эллинизма, когда философия утратила свой творческий дух, не мог иметь такой высшей точки зрения, дающей возможность произвести органический синтез, „а потому и оказывался эклектическим в дурном смысле этого слова, хотя необходимо отметить, что этот эклектизм выполнял ту положительную роль, что был преддверием действительно органического синтеза в будущем неоплатонизме. Вообще же древнегреческий эклектизм - симптом упадка европейской философии во II- I вв. до н. э. - проникает в ряды большинства тогдашних философских школ: академиков, перипатетиков, стоиков и даже скептиков. Меньше был затронут эклектизмом эпикуреизм - и это благодаря своей непримиримости и бескомпромиссности, а также благодаря своей замкнутости, отсутствия интереса к другим философским школам, как об этом говорится у Цицерона.

Академический эклектизм. История платоновской Академии похожа на мифического Протея, способного менять свой облик. Но эта Академия меняла не только и не столько внешний облик, сколько свою внутреннюю сущность. Как совместить в единой традиции Академию Платона с Академией Спевсиппа и Ксенократа, у которых возобладал идеалистический пифагореизм, а эту пифагорообразную Академию с Академией плоского практического морализирования пресловутого псевдофилософа Полемона, а все это вместе с Академией скептической? Теперь настало время эклектической Академии, для которой характерно стремление преодолеть глубоко проникший в нее скептицизм и построить учение о возможности достоверного мировоззрения, используя и аристотелизм, и стоицизм, стремясь к консенсусу.

Эклектическую Академию называли четвертой и пятой: "Было, как говорит большинство, три академии. Первая и древнейшая - из приверженцев Платона, вторая и средняя - из приверженцев Аркесилая, слушателя Полемона, третья и новая - из приверженцев Карнеада и Клитомаха, некоторые же прибавляют и четвертую - из приверженцев Филона и Хармида, иные говорят и о пятой - из приверженцев Антиоха" (Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений. I. 220)116. Филон из Лариссы в Фессалии, ученик Клитомаха Карфагенского, сменил его на посту схоларха Академии в 110/09 гг. до н.э. и был академическим схолархом в течение 22 лет, пока не бежал из Афин в 88 г. до н. э., устрашенный разразившейся в 89 г. до н. э. войной Митридата VI Евпатора (133-63 гг. до н. э.) с Римом. Бежал он не зря, потому что римский полководец Сулла, штурмуя неосторожно примкнувшие к царю Понта Афины, сперва разрушил Академию ("...не хватало леса, Сулла принялся за священные рощи: он опустошил Академию, самый богатый деревьями пригород, и Ликей" (Плутарх. Сулла, XII)1, а затем залил кровью Афины (солдаты, "получив от Суллы позволение грабить и убивать, с обнаженными мечами носились по узким улицам. Убитых не считали..." (Плутарх. Сулла, XIV)2. Филон оказался в Риме, где он открыл свою философскую школу философии и риторики, эту школу навещал Цицерон, ставший приверженцем академического скептицизма Филона, Клитомаха, Карнеада, Аркесилая...

Филон стал отходить от скептицизма именно в Риме. Дело в том, что римлянам не мог импонировать безоглядный скептицизм Аркесилая, Карнеада и Клитомаха Карфагенского. Римляне были деятельными людьми, а деятельность и скептицизм несовместимы.

Сочинения Филона не сохранились. Поэтому мы можем судить об его взглядах только косвенно, на основании доксографии, в том числе и цицероновской. Цицерон высоко ценил Филона, называл его "великим мужем" (Академика вторая. 1.4.13), явно преувеличивая значение Филона из Лариссы в истории философии.