Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)

Первичная трудность, на первый взгляд, смешна и восхитительно абсурдна. Сформулируем ее следующим образом: "Историки не желают быть философами, а философы не могут быть историками". Другими словами, историки накопили обширный багаж знаний по интересующим нас культурам, он получил очень тщательное, талантливое, нередко гениальное прочтение. Правда, лишь в рамках компетенции истории, социологии, политологии, юриспруденции, экономики, искусствоведения, лингвистики, антропологии, культурологии. Но вот философского прочтения - нет. Отдельные аспекты, поднятые редкими отечественными и зарубежными авторами в силу их конспективности, спорадичности, отсутствия пролонгации и школ учеников - не в счет. И очень часто получается так, стокогда профессионал высочайшего класса, профессионал египтолог или синолог обозначает некое явление культуры как философское - на самом деле оно оказывается нечто иным, нежели философией. Ведь для него философия - это не более чем аббревиатура, несколько строк энциклопедии. Несколько строк просто взятых для своих нужд профессионалом от арабистики или индологии. За этими строками у профессионала не стоит аргументация и системный анализ, а всего лишь мерцает сжатая, энциклопедически краткая, тезисная информация. Философы в свою очередь с трудом разбираются в нюансах датировки артефактов, не понимают структуры такого сложного явления как "Закрытый археологический комплекс", смутно представляют себе, что такое "Исторический источник", весьма небрежны в деталях и уж очень фантазийны в интерпретации спорных исторических фактов. Так, например, коллеги-философы тотально отрицают существовании в Вавилоне протософии, совершенно не принимая во внимание значительности вавилонской литературы .

Эта трудность не характерный недостаток отдельного исследователя, а проблема объективная, и в полной мере, вероятно, совершенно не преодолимая. Ибо даже при самом большом и блистательном таланте ты не сможешь быть специалистом во всех эпохах, во всех культурах, во всех периодах истории Востока. А значит ты неизбежно продемонстрируешь в своем тексте собственный непрофессионализм в отдельных областях знания или исторических периодах. После этого, опять-таки, неизбежно попадешь под огонь критики, критики вполне справедливой, обоснованной и от этого еще более не переносимой твоим самолюбием. Но преодолевать трудность всё-таки надо. Преодолеть - нельзя, но преодолевать необходимо. Как это сделать? Очень "просто". Расширяя свой кругозор, погружаясь в исторические "мелочи", пестуя свою философскую методику, сглаживая углы своего очевидного невежества и терпеливо учась на тех справедливых попреках пусть и узких, но талантливых и знающих экспертов.

Стоит отметить, что в таких условиях редко кто считает возможным осуществлять широкие обобщения, проводить параллели, отслеживать концептуальное развитие и становление философии в масштабах всей Евразии в течении нескольких тысячелетий. От того то наши теоретические знания в протософии скудны. Скудны при наличии роскошного фактологического материала, но материала "спрятанного" в узкоспециализированных изданиях для профильных экспертов.

Вторичная трудность. Философская мысль обязана быть зафиксирована в тексте, причем не устном, а письменном (выше мы это уже обсуждали). Только в таком случае возможна ее передача и научение ей на протяжении веков, а не жизни пары поколений. В противном случае, неизбежно искажение мысли, ее трансформация в миф, легенду, анекдот и, наконец, забвение уже через каких ни будь 500-700 лет. Эти то тексты и должны стать предметом философского анатомирования и изучения эпохи протософии. Но много ли таких записей мы имеем? С точки зрения обывателя наше знание о первых философах и протофилософах - это фактически истина из первых рук, чуть ли не рукописи самого Будды, Фалеса или Конфуция. Но это не так.