Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Право давать показания не может быть ограничено волей других участников, хотя попытки этого повсеместны, намерения мусоров очевидны в этом направлении. Это значит, что по собственному желанию обвиняемый может показания давать в любом их объёме и в любое время расследования или судебного рассмотрения, не только непосредственно вслед за предъявлением обвинения, но и заявив о необходимости дачи показаний в более позднее время или при наступлении определённых условий (например, после допроса свидетеля) или при необходимости дополнений прежде поведанного.

Право – не обязанность. Из чего следует, что весь объём сообщаемой информации определять может только сам обвиняемый. Тогда он может самоограничиться лишь рамками собственных изложений, по желанию отвечать на вопросы адвоката и отказываться от ответов по вопросам других участников (следака, терпилы, судьи, присяжных). Показания – это в первую очередь устные и непосредственные сведения, которые обвиняемый сообщает при допросе лично, если он, конечно, физически способен на это.

Поэтому неприемлемы любые иные формы передачи (ретрансляции) показаний: через адвоката, аудио-носитель, средства связи и прочие посредничества, кроме соучастия переводчиков. Любая опосредованно передаваемая информация «от имени» обвиняемого может восприниматься иным видом доказательства, но никак не показаниями, и в отсутствии самих показаний не может считаться достоверной. С другой стороны, может быть полезным подкрепление прямых показаний через параллельную их фиксацию в иных формах, например, через собственноручные или звукозаписывающие изложения. Это позволяет иногда избежать искажений по протоколам.

Показания должны касаться лишь обстоятельств рассматриваемого уголовного дела и связанных с ними фактов (правило относимости). Так и эту тематичность определяет сам обвиняемый, а при потугах следака ограничивать показания по основанию «отношение к делу не имеет» надобно указывать необходимость и значимость представляемых сведений, возражать самим ограничениям. Безусловно, порожняя брехня о посторонних для дела вещах будет пресекаться. Хотя некоторые обвиняемые и использовали приём: регулярными, уходящими в сторону от темы рассуждениями шибко трепали нервы и терпения мусорам. При том, что границы относимости трудно различимы, и не всегда сразу въедет допрашивающий, в какое болото укатывается разговор.

Право отказаться от дачи показаний производно от Права обвиняемого давать показания (но со знаком «-»). Само собой, если не запланирован или не осуществляется сам допрос и не извергаются показания, то не может быть обеспечено и право отказа. Нет допроса – нет показаний, а требования обеспечить право отказа повисают в воздухе, выглядят чудно.' Однако я встречал комичные случаи (внешне предурковатые), когда обвиняемый требовал настойчиво своего допроса, а когда ему предоставляли возможность дать показания, тот отказывался от их дачи. И так несколько раз кряду. Что ж, это он реализовывал одно такое право отказа через создание предпосылок для его возникновения? Иную цель преследовал? Подозревал я тогда, что шельмец (богом не меченный) такими движухами добивался свиданок с ленивым защитником. И вот что ещё. Заявленный по праву Отказ отдачи показаний не является всеобъемлющим и не констатирует окончательную позицию. Отказ при одном допросе не лишает права дать показания позднее. Отказ от дачи показаний по одному факту или вопросу не означает отказ от показаний вообще. Всякий раз должны выяснять у обвиняемого характер и пределы его отказа.

Процедура получения показаний от обвиняемого, так же как и применительно к подозреваемому, отмечается в Законе рядом предупредительных условий. Поперёд всего должно быть получено прямое согласие обвиняемого на предложение дать показания (согласен/не согласен). То есть должен быть поднят конкретный вопрос и получен однозначный ответ с протокольной фиксацией воли обвиняемого. Все прочие формы побуждения к показаниям (желаете? – желаю; не возражаете ли? – не возражаю; и т. д.), тем более отсутствие возражений по умолчанию, – не определяют категоричного волеизъявления обвиняемого, как его согласия (Варианты: желаю, но не согласен; возражаю, но согласен). В иных случаях обвиняемый вправе утверждать, что согласие им не давалось, а показания вынуждены или даны ввиду заблуждений о сути процедур. Отсутствие согласия или прямой отказ препятствуют получению показаний, ну и освобождают следака от всех последующий разъяснений и самого допроса. Объяснять причины несогласия вовсе не обязательно и обвиняемый может запросто заткнуться при любых пробах развязать ему язык. Но следак может быть и сам вполне удовлетворён отказным результатом. У всякого своя ягода-выгода.