Курс — одиночество

Теперь не один день прошёл после того, как я последний раз видел судно. Сколько именно — одиннадцать, двенадцать? Неважно, главное, что это было давно и много-много миль назад. Сколько шансов у меня встретить судно сегодня? За ночь? За следующие шесть часов?

И даже если судно покажется, велика ли вероятность, что оно пройдёт достаточно близко?

— Вот именно.

А потому давайте наедимся хорошенько да всхрапнём.

— По чести говоря, общественное питание на этом судне поставлено неплохо.

— Спасибо на добром слове.

— Пустяки. Вы положили нарезанную картошку в полпинты кипящей воды два часа назад?

— Конечно, положил.

— Надеюсь, не забыли взять на треть морской воды?

— Что я, уж совсем глупый?

— И что же мы будем есть на обед?

— Мясо, морковь, бобы и картошку, конечно. Звучит здорово.

— Можете не сомневаться, не только звучит, но и будет здорово. Если палубные матросы не умеют читать морзянку, это ещё не значит, что кок — лодырь.

— Помочь чем-нибудь?

— Что ж, помогайте. Одному и в самом деле со всем не управиться. Если нетрудно, откройте вот этот пакет с мясом.

— И что с ним надо делать?

— Засунуть в… Нет, не стоит. Положите мясо в кастрюлю с холодной водой, поставьте на примус, и пусть закипит.

— Почему в холодную воду?

— Не спрашивайте меня, напишите в министерство сельского хозяйства и рыбного промысла.

— Ещё что я могу сделать?

— Положить бобы и морковь вон в ту кастрюлю с кипящей водой.

— Ещё что?

— Теперь снимите кастрюлю с примуса, и пусть постоит так пять минут.

— Господи, до чего всё это сложно!

— Это ещё только полдела. Мясо кипит? Закипает. Сколько, вы сказали, ему кипеть?

— Десять минут на слабом огне. Не убавляйте огонь, просто отодвиньте кастрюлю на край.

— Ещё не пора ставить бобы и морковь?

— Самое время. Примостите их на примусе спереди, они быстро дойдут.

— Видите, как хорошо, что я вам помогаю.

— Помолчите, ради бога, вы меня отвлекаете. Ещё не готово?

— Нет. Долго ещё?

— Теперь недолго. Две минуты?

— Вы хотите, чтобы я приготовил вкусный обед, а сами всё время мне мешаете, чёрт дери!

— Извините.

— Откройте лучше пакет нарезанных яблок. Всё остальное почти сварилось. Как только освободится какая-нибудь кастрюля, положите в неё унцию яблок и залейте водой.

— Я смотрю, у вас на всё это уйдёт довольно много пресной воды.

— Да, а теперь помолчите, чёрт бы вас побрал, пока я накрываю на стол. Передайте мне шумовку.

— А морковь неплохо выглядит. И у бобов цвет приятный.

— Очень рад, что вам нравится. Вот моя тарелка.

— Дождитесь своей очереди, ненасытная тварь. Господи, вы хотите сами всё это съесть?

— Вот именно, хочу. И яблоки тоже. Потом ещё бренди выпью.

— А как же я? Мне ничего не останется?

— Вам? А кто вы такой, чёрт возьми? Здесь на борту, приятель, нас только один. А именно, Я.

Один.

Один-одинёшенек. Ты в этом уверен?

Ветер держится западного направления. Четыре западного направления. Четыре румба вверх до норд-веста. Четыре румба вниз до зюйд-веста. Но всё время в одной четверти.

Можно с ума сойти.

День за днём, день за днём идти крутой бейдевинд.

А тут ещё эти ночи.

Час за часом лежишь, не двигаясь, будто мумия, в спальном мешке, притиснутый к борту. Я не могу убедить себя, что есть смысл подниматься на палубу, проверять, не покажется ли какой-нибудь корабль. Сегодня тринадцать дней, как я последний раз встречался с судном.

Других судов нет. Только моё. А на нём — я.

В этой части океана редкое движение. Триста миль прямо на запад от Азорских островов, до главных океанских путей далеко, но естественно предположить, что хотя бы часть сообщения восток — запад должна проходить здесь, скажем, из Гибралтара в Нью-Йорк или из Новой Шотландии в Средиземноморье, верно ведь?

Да ещё должно быть движение судов между Соединённым Королевством и Южной Америкой. Тысячи судов курсируют через Атлантический океан. Миллионы тонн грузов, туда обратно, из порта в порт — работа командам, деньги владельцам, заказы судостроителям. Добавьте к этому эксплуатацию, уход. Капитальный ремонт в сухом доке — скрести, красить, наводить лоск для пассажиров. В эту самую минуту океан пересекает тьма людей, но здесь — никого. Один я ползу на запад в своей пятитонной коробочке, намереваясь присоединиться к «Летучему голландцу» — и буду ходить в этой части океана, пока земной шар не прекратит своё вращение и не метнёт океаны к небосводу, и останется наш несчастный древний мир с морщинистым лицом, как у обезьяны, начинай всё сначала. Только без меня. Я буду плыть всё дальше и дальше, до самой луны. Но там ни гавани, ни хотя бы сносной якорной стоянки. И пойду я ещё дальше, и закружит меня планетная орбита. Буду идти так тысячелетия, пока не заштилю в виду Берегов Вечности.

— Верно, как дважды два — пять.

Я сажусь, зажатый в тисках собственных мыслей. Как там поживает моя жена в Сондерсфуте? Радуется? Горюет? Думает, что я утонул?

— Она слишком разумный человек.

Занята детьми?

— Как там ребята?

Как Кристофер, этот очаровательный карапуз?