Курс русской истории

Итак, в продолжение XIX в. юго-восточные границы России постепенно отодвигаются за естественные пределы неизбежным сцеплением отношений и интересов. Совсем иным направлением отличается внешняя политика России на юго-западных европейских границах. Я сказал, что здесь с начала века усвоены были новые задачи. Кончив политическое объединение русского народа, территориальное собирание русской равнины, здесь Россия предпринимает политическое освобождение других национальностей, связанных с русским народом родством, либо племенным, либо религиозным, либо религиозно-племенным. Но эта задача не сразу далась России, выработалась и усвоилась ею постепенно, даже не без стороннего внушения. В XVIII в., в царствование Екатерины, еще не понимали религиозно-племенных задач внешней политики, не стремились обдуманно к политическому освобождению родственных народностей. Во внешней политике по отношению к Турции и к Польше господствовала одна простая цель, которую можно обозначить словами: «территориальное урезывание враждебного соседа с целью округления собственных границ». У врагов просто отнимали смежные земли, чтобы исправить собственные пределы; исправляя свои границы, наконец, дошли на юге до пределов, далее которых нельзя было вести прежнюю политику, именно нельзя было по двум причинам. Теперь русские войска остановились перед такими областями Турции, которые либо нельзя было присоединить к империи, не возбудив страшной тревоги на Западе, либо неудобно было присоединять по отсутствию прямых географических связей их с империей. Так, из политики территориального урезывания соседа развился другой план - политика раздробления соседа. Присмотревшись к Турции, увидели, что это не цельное тело, а куча разнохарактерных народностей. Тогда и решили постепенно обособлять эти составные части двояким способом: или деля их между сильными державами Европы, или восстановляя из них государства, некогда существовавшие в пределах нынешней Турции. Отсюда развивается двойная политика по отношению к Турции - политика ее международного раздела, подобного польским, и политика исторических реставраций. Оба эти стремления иногда причудливо смешивались в одних и тех же планах, но оба эти стремления были совершенно чужды религиозно-племенным принципам. Любопытный образец этого смешения представляет знаменитый греческий проект Екатерины. Готовясь ко второй войне с Турцией, в 1782 г. Россия заключила союз с Австрией на таких условиях: из Молдавии, Валахии и Бессарабии образуется независимое государство Дакийское (термин, вычитанный из средневековых летописцев); из коренных областей европейской и, если можно, азиатской Турции образуется восстановленная Византийская империя; Босния и Сербия отдаются Австрии вместе с владениями Венеции на материке, которая в возмездие за то получает Морею, Крит и Кипр. Нельзя себе представить большего хаоса в политических понятиях и большего дурачества в международных комбинациях: восстановляется несуществовавшее государство (Дакия какая-то), славянские земли отдаются немецкой Австрии, православно-греческие области присоединяются к католической Венеции. Подобным хаосом отличается и план, предложенный в 1800 г. Ростопчиным императору Павлу. Считая Турцию неспособной существовать, Ростопчин думал, что лучше всего разделить ее с Австрией и Францией; Россия берет себе Молдавию, Болгарию и Румынию, отдает Австрии Валахию, Сербию и Боснию, а Франции - Египет; Морея с архипелажскими островами становится независимой республикой. В этом плане есть все - и раздел Турции, и политическая реставрация с границами, не имевшими никакой опоры в истории, и пренебрежение к религиозно-племенным интересам и отношениям. Этот хаос заставил некоторых политиков идти против всякого раздела Турции; таков был наш посланник в Константинополе граф Кочубей. В 1802 г. он писал императору, что всего хуже раздел Турции, всего лучше - сохранение ее: «Турки - самые спокойные соседи, и потому для блага нашего лучше всего сохранить сих естественных наших неприятелей».

РОССИЯ И ЮЖНЫЕ СЛАВЯНЕ.