Курс уголовного права в пяти томах. Том 1. Общая часть: Учение о преступлении

Во второй половине 30-х гг. прошла серия судебных процессов над высшими руководителями партии и государства. 16 января 1935 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР вынесен приговор по делу о так называемом "Московском центре", по которому были осуждены Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Г.Е.Евдокимов и др. 27 января 1935 г. Л.Б.Каменев вторично осуждается по "Кремлевскому делу". 13 марта 1938 г. по так называемому делу "антисоветского правотроцкистского блока" осуждены Н.И.Бухарин, А.П.Рыков и др.

Руководителям якобы контрреволюционных групп, как правило, предъявлялись обвинения в измене Родине, террористической деятельности, шпионаже, вредительстве, диверсии, создании контрреволюционной организации. Рядовым членам группы инкриминировалась преимущественно "подготовка террористических актов", за что они приговаривались к расстрелу с исполнением приговоров в день их вынесения.

Самым распространенным было обвинение в антисоветской агитации и пропаганде, которая выражалась в "клевете на руководителей партии и государства", высказывании недовольства условиями жизни трудящихся, "восхвалении" жизни в капиталистических государствах. Антисоветской агитацией и пропагандой считалось любое выступление в защиту "врагов народа", включая высказывания простого человеческого сочувствия им. Особенно рьяно преследовалось по ст. 58.10 УК "непочтительное упоминание имени Сталина"[48].

Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVII съезде партии, 70 % их были арестованы и расстреляны в 1937–1938 гг. как "враги народа". Из 1966 делегатов того же съезда с решающим и совещательным голосом было осуждено за контрреволюционные выступления более половины — 1108 человек[49].

Таким образом, уголовное законодательство 30-х гг. оказалось поистине кровавым, отбросившим принципы законности, гуманизма и справедливости в средневековую бездну. Во-первых, вопреки принципу демократизма и суверенности союзных республик, они были лишены права на издание собственных уголовных кодексов. Во-вторых, в противовес принципу законности, исходящему из того, что основанием уголовной ответственности может быть исключительно совершение преступления, а не опасная личность в виде "врагов народа", "кулацко-зажиточных элементов" и проч., акцент в уголовном законодательстве этого периода был сделан именно на "опасную личность", не совершившую конкретного преступления. В-третьих, грубо нарушался принцип личной ответственности и вины, когда уголовной (не говоря уже о десятилетней административной) высылке подвергались лица, не виновные в совершении преступлений других лиц (так называемые "ЧСИР" — члены семьи изменника Родины). В-четвертых, в противоречие принципу гуманизма была установлена уголовная ответственность с 12-летнего возраста, лишение свободы повышено до 25 лет, введено тюремное заключение, отменено условно-досрочное освобождение. В-пятых, в отступление от принципа категоризации преступлений и дифференциации ответственности посягательства на государственную собственность преследовались без учета тяжести ущерба. Преступления против государственной собственности, против представителей власти карались несопоставимо строже, чем преступления против жизни и здоровья граждан. За хищение социалистической собственности суд мог приговорить к расстрелу, а за умышленное убийство — только к 10 годам лишения свободы.

7. Военное и послевоенное уголовное законодательство (1941–1945 гг. и 1945–1953 гг.)

Уголовное законодательство четырехлетия Великой Отечественной войны СССР с фашистской Германией характеризовалось тремя чертами. С одной стороны, это было законодательство чрезвычайного военного времени. Поэтому ряд норм носил временный характер, действовал лишь на период войны (например, об уголовной ответственности за распространение панических слухов). Вводилось военное положение, и правосудие в местах военных операций осуществляли военные трибуналы. Что касается второй группы законов — с пресловутым "приравниванием" (законодательной аналогии, идущей от Закона от 7 августа 1932 г.), то они отражали традиции нормотворчества сталинской модели. Так, уход с военных предприятий приравнивался к дезертирству и сурово карался — до 8 лет лишения свободы. Опоздание на любую работу влекло серьезные административные санкции. Третья группа — уголовные законы об ответственности гитлеровцев за тяжкие преступления, совершенные на временно оккупированной территории СССР.