Курс уголовного процесса

Однако реформаторы также не успокаиваются. Локомотивом латиноамериканских преобразований продолжает оставаться Аргентина, где в марте 2016 г. вступила в силу новая уголовно-процессуальная кодификация с несколько помпезным названием УПК Нации, заменившая не так давно принятые прежние аргентинские УПК, с которых, строго говоря, и начались бурные уголовно-процессуальные события в этой части света. Впрочем, ничего нового аргентинский УПК Нации не принес, продолжая путь по переформатированию уголовного процесса этой страны в англосаксонском духе, разве что еще более радикально. Да и вряд ли от него можно было ждать что-то новое, учитывая, что его разрабатывали те же самые специалисты, которые ранее продвигали принятие федерального УПК 1991 г. и УПК Буэнос-Айреса 1997 г. (профессора Х. Майер, Р. Заффарони и др.). Ясно, что уголовно-процессуальная система строится в такой ситуации вокруг принципа состязательности и суда присяжных. Ясно также, что реальность оказывается сложнее, чем кажется реформаторам, в силу чего всего 100 дел, рассмотренных с участием присяжных заседателей во всей провинции Буэнос-Айрес за период с марта 2015 г. по конец 2016 г. (т.е. почти за два года) приходится выдавать за колоссальный успех. Однако нет никаких оснований полагать, что аргентинские реформы уголовного процесса остановятся даже с принятием УПК Нации. Так, в начале 2017 г. в аргентинский Парламент уже внесен отдельный Закон о национальном суде присяжных. Закон предполагает самую радикальную систему суда присяжных в мире: коллегия из 12 присяжных, построенная на принципах гендерного равенства (6 мужчин и 6 женщин); требование единогласия как при осуждении, так и при оправдании; проведение нового судебного разбирательства при отсутствии единогласия, и др. Много ли уголовных дел удастся рассмотреть при такой модели (даже по сравнению с нынешними 100 делами за два года), пока остается загадкой.

3. Развитие уголовного процесса в мусульманских странах

Прежде всего следует различать уголовный процесс в мусульманских странах, т.е. странах, где основная часть населения исповедует ислам, и мусульманский уголовный процесс, т.е. особую уголовно-процессуальную систему религиозного происхождения, основанную на нормах шариата. В этом смысле далеко не во всех мусульманских странах при рассмотрении всех или хотя бы части уголовных дел применяется мусульманский уголовный процесс. По данному признаку можно схематично разделить мусульманские страны на три группы235.

Во-первых, существуют мусульманские страны, где уголовный процесс является полностью светским, т.е. нормы мусульманского права принципиально не применяются при рассмотрении уголовных дел. В этих странах религия отделена от государства, следовательно, она отделена и от уголовно-процессуальной деятельности, неизбежно связанной с выполнением государственных функций. В качестве примеров таких стран можно назвать Албанию и Турцию. Их уголовно-процессуальные системы следует анализировать в том же ключе, что и уголовно-процессуальные системы немусульманских стран. Скажем, УПК Албании 1999 г. является достаточно типичным постсоциалистическим европейским кодексом, который сделан по западным лекалам при активном участии международных экспертов и в котором нельзя найти даже намека на какие-либо положения мусульманского права.

Во-вторых, значительная часть мусульманских стран (быть может, даже большинство), с одной стороны, официально провозглашает мусульманский характер своих правовых систем, не отделяя религию от государства236, но, с другой стороны, принимает в сфере уголовного судопроизводства кодифицированные акты (УПК), основанные на универсальной уголовно-процессуальной идеологии и технике, не имеющей мусульманской специфики. Возникает своего рода дуализм, или двухвекторность, правового развития, когда право одновременно развивается под влиянием как мусульманских положений шариата, так и вполне европейских по своему происхождению конструкций. При этом такой «дуализм» не является формальным, один элемент здесь сложно отделить от другого, поскольку, как отмечают, например, марокканские правоведы применительно к своей стране, «в отличие от европейских законодательств в Марокко право, мораль и религия обычно составляют единое целое, когда нормы позитивного (установленного государством) права глубоко проникнуты религиозными понятиями, а иногда даже просто ограничиваются тем, что воспроизводят положения шариата»237. Как правило, речь идет о мусульманских государствах, в свое время находившихся в колониальной зависимости от ведущих европейских стран, что и объясняет их приверженность не только мусульманским, но и европейским правовым институтам, сохраненным и развиваемым после обретения независимости.