Курс уголовного процесса

Осознание данного феномена привело в свое время к обособлению уголовного права и процесса от гражданского334, развитию в материально-правовом смысле учения об общественной опасности преступления и выделению специальных государственных органов, призванных по долгу службы (ex officio) реагировать на преступления как общественно опасные деяния (прокуратура335 и др.). Такие органы всегда обязаны действовать исходя из публичных (общественных) интересов на основании должностных обязанностей, что исключает даже гипотетическую возможность применения к ним частноправовой логики и полностью подчиняет их деятельность публично-правовым началам. Более того, деятельность государственных органов в сфере уголовного процесса не может по общему правилу «управляться» волей отдельных частных лиц, даже потерпевших от преступления. Во-первых, такого рода зависимость государственных органов от воли частных лиц противоречит интересам остальных граждан, имеющих право требовать адекватного реагирования на преступления, которые завтра могут совершиться в их отношении. Во-вторых, любой государственный орган финансируется из государственного бюджета, формируемого за счет налоговых отчислений всеми членами общества, что исключает превращение соответствующего государственного органа, выполняющего публично-правовые функции, в «инструмент», управляемый волей отдельного лица без учета общественного интереса.

Таким образом, современный уголовный процесс подчинен действию принципа публичности, который для данного вида процесса является системообразующим. В западной литературе данный принцип часто именуют принципом ex officio или «принципом официальности» (нем. Offizialprinzip), что подчеркивает обязанность государственных органов «преследовать преступление независимо от наличия или отсутствия желания потерпевшего»336, исключает право потерпевшего «отозвать заявление», не допускает по общему правилу возможность заключения в уголовном процессе мировых соглашений и т.д.

В целом принцип публичности можно определить как один из основополагающих уголовно-процессуальных принципов, в соответствии с которым субъекты, ведущие производство по уголовному делу, обязаны совершать процессуальные действия и принимать процессуальные решения в силу возложенных на них должностных полномочий, независимо от усмотрения отдельных лиц и организаций, самостоятельно обеспечивая возникновение уголовного дела, его развитие и разрешение по существу, действуя от имени государства и общества в публичных интересах достижения юридико-технических задач и социального предназначения уголовного судопроизводства, определенных уголовно-процессуальным законодательством337.

В действующем российском законодательстве принцип публичности в наиболее полном виде сформулирован в ч. 1 и особенно ч. 2 ст. 21 УПК РФ. Однако его прямое или косвенное воплощение можно обнаружить и во многих других статьях Кодекса. Достаточно сказать, что признание лица потерпевшим по уголовному делу производится решением дознавателя, следователя или суда независимо от волеизъявления самого потерпевшего (ст. 42 УПК РФ).

2. Публичность и принцип обвинения

Публично-правовая природа уголовного процесса находит отражение в деятельности любых участвующих в уголовном процессе государственных органов, в том числе суда. Однако в отличие от следователя, дознавателя или прокурора суд не вправе принимать дело к рассмотрению по собственной инициативе (ex officio). Иными словами, рассмотрение как уголовного дела по существу, так и любого иного вопроса, относящегося к компетенции суда, не может быть начато по инициативе самого суда.

В уголовно-процессуальной теории данный подход, отражающий исковую (в широком смысле) природу любой судебной деятельности, принято именовать принципом обвинения или, что одно и то же, аккузационным принципом338. Данный принцип является специальным по отношению к принципу публичности и уточняет действие последнего применительно к суду, позволяя разграничить в уголовном процессе функции государственных органов и обеспечивая смешанный характер современного уголовного процесса, выгодно отличающийся от его средневекового инквизиционного прародителя, когда суд мог сам начать производство по делу, сам его провести и сам же разрешить по существу.