Курсант. На Берлин

Мол, сознательные, и не очень, годы провел в детском доме. Ничего толком не видел. Ничего толком не знаю. По сути это была чистая правда. Ну что я ей расскажу? Как прекрасно бегать кругами среди берёзок по территории секретной школы? Или блесну парочкой выражений Шипко из разряда «в рот те ноги»?

О жизни в Союзе образца 30-х годов мне особо нечем было поделиться. И тут память деда вообще не поможет. Он сам ни черта кроме детского дома не видел. Поэтому, я ненавязчиво передал инициативу в наших беседах Чеховой.

Вот ей действительно было о чем поведать. Она развлекала меня историями о юности, о театре, о своей тётушке, тоже Ольге и тоже Чеховой. Той самой, которая была супругой Антона Павловича. Вспоминала Российскую Империю, дворян, свой круг общения, театральные байки.

В общем, говорила моя спутница, а я слушал. Внимательно. Тем более, по сюжету мы вот-вот должны были перейти к тому периоду ее жизни, который уже связан с Германией. А это, пожалуй, крайне любопытный момент.

На самом деле, в случае с актрисой помогло покушение, устроенное Клячиным. Прямо не дядя Коля, а Дедушка Мороз. С Мюллером свел, с Чеховой свел. Пусть косвенно, но тем не менее.

Как оказалось, она узнала о случившемся и по этой причине явилась в номер, чтоб справиться о здоровье. Я не стал уточнять, у кого узнала. И без всяких вопросов понятно.

Просто Чехова вообще не интересовалась моим побегом из Союза. А это, как минимум, странно. То есть, левый, не имеющий отношения ни к сыскной полиции, ни к Мюллеру, человек, непременно спросил бы, Леха, а ты как вообще оказался в Хельсинки? Ни черта подобного. Чехова вела себя так, будто я вообще живу в Финляндии давным-давно. Соответственно, она прекрасно знала, когда и каким образом я попал в эту страну.

Именно поэтому, спустя три дня нашей дружбы, чудесных прогулок и милых бесед, я на сто процентов понял одно. Ее ко мне приставили. Так можно сказать. Ну или, если выражаться более мягко, убедительно попросили.

Думаю, с помощью актрисы Мюллер захотел понаблюдать за мной прежде, чем встретиться лично. Посмотреть ее глазами на потенциального «друга» Третьего Рейха.

Возможно, сильно посвещать Чехову в подробности он не стал. Просто обозначил, мол, есть вот такой загадочный тип, надо с ним пообщаться, разговорить. Вдруг что-нибудь выскочит интересненькое. Все-таки приятные беседы с красивой женщиной вполне неплохо развязывают мужские языки. Тем более, я в глазах окружающих выгляжу молодым, нахрапистым и горячим.

Единственное, что радовало, Ольга явно не из тех особ, которые поступают каким-либо образом вопреки своим желаниям. То есть, в данном случае «просьба» Мюллера совпала с личным интересом актрисы. Не будь я ей симпатичен, уверен, она послала бы господина оберштурмбаннфюрера к чёртовой матери без малейших сомнений. И это, конечно, было приятно. Имею в виду, приятно нравится столь привлекательной даме.

Впрочем, на данный момент меня весь расклад устраивал. Я улыбался, кивал, ухаживал, делал комплименты, периодически смотрел влюблённым взглядом. Тем более, с Чеховой вообще не сложно изображать увлечённость. Она действительно хороша во всех смыслах слова.

Ну и конечно, я планировал завербовать Ольгу, как и было велено Панасычем. Чуть позже. Как говорится, всему свое время…

К тому же, сейчас меня гораздо сильнее волновал Клячин.

Чем больше я думал о его воскрешении, тем поганее становилось на душе. Не в плане моральных терзаний. Нет. Из-за нехороших подозрений и столь же нехорошего предчувствия.

Ладно, Шипко сбрехал. Черт с ним. Не сказал правды о Клячине. Возможно, из-за опасений, что я вместо дела ударюсь в личную месть. Панасыч ведь не в курсе, мне как-то все равно на факт участия Клячина в гибели прабабки. Хреново, конечно, звучит, но так и есть. Я её не знал. Для меня она — мать деда. Не моя. Мы, конечно, с дедулей окончательно стали одной личностью, но с ума я не сошёл. Его предыдущую жизнь со своей не путаю.

Однако сам факт бодрого здравия Николая Николаевича нервировал достаточно сильно. Он знает о тайнике Сергея Витцке. Он знает, что я знаю о тайнике. Мы оба знаем, что Клячин преследует свои цели. А они вряд ли изменились.

Думаю, дядю Колю по-прежнему интересует архив, в котором имеется компромат на первых лиц Советского Союза, включая Бекетова и Берию. А там, чем черт не шутит, может, и на самое главное лицо.

Я помню, как в одном из снов Сергей Витцке разговаривал с высоким худым человеком. Создателем то ли мелафона, то ли кселафона. С тем, кто привез документы. И мужик отчетливо упомянул некое завещание Ленина. В оригинале. Может, с личной подписью, не знаю. Может с отпечатками пальцев. Не важно. Главное — суть. Если оригинал завещания спрятали, там явно что-то интересное.