Курсант: Назад в СССР 11 (СИ)

Женщина пододвинула табурет к столу, села и с жадностью набросилась на варево из тушенки и картошки. Про себя отметила, что бульон немного пересолен, но сейчас казалось, что в жизни не ела похлебки вкуснее. Какой сладкий яд…

* * *

Встреча читателей со звездой области и популярным писателем Светлицким проходила в читальном зале городской библиотеки. Анонс был опубликован в местных газетах, объявления висели на проходных крупных предприятий и в общежитиях.

Я тоже пришел на встречу, с писателем мы договорились после пообщаться тет-а-тет. Его предложение написать про меня книгу было еще в силе. Нельзя упускать такой случай снова прощупать моего главного подозреваемого.

Примостился на задний ряд, чтобы держать широкий обзор. Просторный зал со стеллажами книг у стен битком набит разномастным народом. От молоденьких комсомольцев, вероятно, пригнанных на встречу школьным комсоргом, до преклонных лет бабулек в вязаных кофточках, от работяг, костюмы на которых сидели нескладно (тоже, скорее всего, профком прийти обязал), до интеллигентного вида дядечек с профессорскими бородками.

Литература в СССР — дело народное. Читали всё и все. Книги дарили на день рождения, ими украшали квартиры, выставляя напоказ собрания сочинений в мебельные шкафы и стенки. Их пересказывали друг другу, ими обменивались на недельку. Писатели считались кем-то вроде небожителей, их превозносили на волне культа таланта. В мое время слово «талантливый» совсем утратит свое значение как комплимент. Его заменит выражение «успешный».

Светлицкий сидел во главе зала, за столом с графином, блокнотом и аккуратной стопкой его книг. Рядом шныряла юркая женщина с голубым платком на плечах. Видно, что платок совсем новый, но он выбивался из ее библиотекарского наряда — темной юбки и строгой блузки.

— Товарищи! — бойко начала вещать женщина актерски поставленным голосом. — Сегодня мы в очередной раз встречаемся с талантливым писателем, нашим земляком, человеком с большой буквы — Всеволодом Харитоновичем Светлицким.

На приветственное слово присутствующие ответили аплодисментами. Особенно аплодировали женщины забальзаковского возраста, не сводили восхищенных глаз с мэтра, облаченного в элегантный синий костюм. На его гладко выбритом лице светилась снисходительная улыбка. Бог литературы снизошел до читательской челяди.

Далее ведущая рассказала о суровой и героической судьбе Всеволода Харитоновича, который от простого милиционера вырос до старшего оперуполномоченного ОБХСС, а после его талант по настоящему раскрылся и явил советским людям гениальные произведения в жанре исторического детектива.

Затем слово взял сам Светлицкий и поведал о секретах своего вдохновения, выдав проникновенную речь о том, как родные края его сподвигают к высокому творчеству. Как муза овладевает им во время работы, и он будто проваливается в новый, никому неведомый мир. Как строки рождаются, будто навеянные какими-то высшими силами.

Мда-а… Точно литературное божество. Простым читателям так и кажется, что это дар свыше. Не спорю, талант важен, но ведь если подумать — он достается одному из сотни, а может, и тысячи писателей. Остальные просто ремесленники, которые оттачивают свое мастерство по производству буковок.

А с другой стороны, что тут ещё скажешь, когда так считают все? Гордое имя «писатель» звучало с придыханием и некоторым благоговением. Вот и Светлицкий оседлал своего конька в нужное время и в нужной стране. Пока железный занавес не впустил кучу переводной развлекательной литературы, вплоть до фривольных романчиков, советские писатели издавались невиданными тиражами. Спрос тут вообще не имел особого значения, играл роль госзаказ. А люди все купят, ведь читательский голод и вправду был значителен в самой читающей стране мира.

— Позвольте вопрос! — когда Светлицкий закончил вещать, вставил слово один из присутствующих.

Интересовался коренастый мужчина в костюмчике ладном, но уже белесом на локтях и манжетах. Из-за чуть седенькой бородки и усов невозможно было достоверно определить его возраст. Может, тридцать пять, а может, и под пятьдесят.

Вопрошающий встал, гордо расправив широкие плечи. Крепкий мужичок, хоть и морда интеллигентная, и в очках.

Светлицкий глянул на него, поморщившись. Мне показалось, что с каким-то пренебрежением или недоверием. Пожевал губу и проговорил:

— Спрашивайте…

— Скажите, уважаемый Всеволод Харитонович, — начал коренастый с каким-то саркастическим ударением на слове «уважаемый». — На каких исторических источниках основывается ваш роман «Песнь Александровского сада»?

— А что не так с садом? — писатель чуть дернулся, глаза его сузились, судя по взгляду и реакции — он явно знал оппонента, но делал вид, что впервые видит.