Курсант: Назад в СССР 4 (СИ)

— А мне много не надо, сами видите, как живу. На одежду не трачусь, надеваю ее только на работу утром, не разрешили мне перед школьниками в трусах щеголять. Да и прихожане помогают. Кто молока принесет, кто яиц, а кто и мясом угостит. Так что покупаю только хлеб и соль.

— А где же вы спите? — Света обвела аскетичное жилище недоуменным взглядом. — Неужели на полу?

— А где же еще, — улыбнулся бородач. — Вообще, на земле сырой надобно, но я пока до такого уровня еще не подготовил свое тело, чтобы на снегу мочь спать. Но надежды не теряю и, возможно, в скором времени мне и дом даже не нужен будет…

Неужели он все-таки из тех, кто сам практикует то, что проповедует — а не просто несет новую порцию опиума в народ?

— Скажите, Иван, — Света сверлила его взглядом, — а что находится под полом?

— Известно что, как в каждом деревенском доме подполье. Картошку хранить.

— Можете нам показать?

— Что, картошку?

— Ее самую.

— А зачем вам? — прищурился целитель. — Нет у меня там ничего. Пусто внизу.

— И все-таки мы бы взглянули, если вы не против, — Света настойчиво гнула свою линию.

— А если против? — Иван отвечал уже с холодцой в голосе, обычные советские граждане так с милицией не разговаривают. — У вас санкция на это имеется? Чтобы обыск устраивать?

— Так это не обыск, дорогой товарищ, — вмешался я. — Вы нам добровольно покажете. А мы как бы издали посмотрим.

— Будет санкция, тогда покажу, — бородач нахмурился. — Вижу, философия оздоровления моя вас не заинтересовала совсем. Но если передумаете, то приходите.

Вроде как, завершил аудиенцию. Ну нет, играть мы будем по нашим правилам.

— Ну, вообще-то мы еще не уходим, — теперь уже холод в голосе включил я. — Судя по прописке, вы живете в Мохово пять лет. Пять лет назад и начали пропадать женщины в селе. Вы их знали?

— Знал, конечно, но это разве преступление? В Мохово все друг друга знают.

— Вас никто не обвиняет, мы хотим побольше узнать о потерпевших. Кем они были? Чем жили?

— Известно кем, в колхозе местном работали. Кто дояркой, кто зоотехником, а одна ветеринаршей была, вроде.

— Кто из них посещал вашу… э-э… организацию? — я чуть не сказал “секту”, но вовремя сдержался.

— Все.

На пару секунд воцарилось молчание. Погибов его ничем не прерывал.

— Как — все? — удивилась Света. — Вам это не кажется странным? Потерпевшие стали пропадать с начала вашего приезда, и все с вами плотно контактировали, посещая ваши собрания.

— А мне скрывать нечего, — уверенно заявил целитель, поглаживая косматую бороду. — Говорю как есть. В Мохово, так или иначе, полдеревни плотно со мной контактировали, как вы это называете. Кто-то приобщился к закаливанию, кто-то из любопытства приходил, а кто-то жён своих отвадить, как сегодня Косой, прибегал.

— И как? Вам местные мужики морду, извиняюсь, лицо, еще не начистили? — я дивился прямоте целителя.

Либо он действительно ни при чем, либо слишком уверен в своей безнаказанности.

— Многие пытались поначалу, но потом привыкли. И даже некоторые мужики стали ко мне приходить и внимать наставлениям. Плохого я еще никому не сделал. Репутацию добрую снискал, теперь только единичные казусы случаются.

— Ясно, — кивнул я. — Спасибо и до свидания.

— Надеюсь в скором времени увидеть вас на своих занятиях, — целитель хитро прищурился.

— Насчет занятий — не знаю, но то, что скоро увидимся, можете не сомневаться, — посмотрел я в ответ тоже с хитрецой, и мы со Светой вышли на улицу.

Снежок хрустел и искрился в лучах февральского солнышка. Нахохлившиеся под снегом дома ждали близкой уже весны.

На улице ни души. Будто вымерло все. Но дымок из печных труб и лай дворовых собак говорили, что деревня жива.

— Странный тип, — задумчиво проговорил я. — Будто личины примеряет. На проповедях один человек, а с нами разговаривал — совсем другой.

— В психологии это называется социальными масками, — Света многозначительно посмотрела на меня. — Не каждый человек хочет, чтобы окружающие догадывались о его истинной сущности.

— Согласен, — кивнул я. — Едва ли не половина людей, что встречались мне в жизни, не те, за кого себя выдают. Это плохо?

Как знать, может, это я вокруг себя таких собираю. Или, по крайней мере, собирал в прошлой жизни — в этой уже виден какой-то просвет.

— Это становится нормой, примерять маски. Особенно это характерно для крупных городов, где правдиво человек называет лишь свое имя, а характер, который он показывает, это лишь обманчивая внешняя оболочка.

— На хрена это надо? — удивился я. — Не все же эти масочники извращенцы и преступники? Что им скрывать?

— Не все. Человек слаб и привык скрывать свои истинные эмоции. Маски для того и предназначены, чтобы не показывать то, что сидит глубоко внутри — зачастую животную сущность, которая слишком постыдна. Если человек снимет маску и раскроет свою сущность, выставив на всеобщее обозрение, то, скорее всего это его тем или иным путем опозорит. Задача криминалиста-психолога — научиться видеть сквозь маски.