Курсантка с фермы. Адаптация к хитрости (СИ)

— Нина, ты серьезно? Этот сопляк, землянин? Который на работе чистит загоны для животных? Да он не в состоянии не только тебя одеть, но даже и защитить. Что сделает землянин, если я захочу тебя забрать?

— Не знаю, что сделает Тони, но я врежу тебе по яйцам.

— Хорошие девочки не должны употреблять такие слова.

— А я не хорошая девочка, а грубая фермерша!

— Знаю. Это меня и заводит.

Я судорожно вздохнула. А он склонился еще ниже, изучая мое лицо.

— Тебя плохо накрасили.

Я отвернулась и пошла по направлению к автомату с напитками — не могла выдерживать его близость. У меня в голове мутилось, когда Малейв смотрел. Выбрав наугад воду, я вспомнила, что на моем личном счете ничего нет.

— Какая жалость, — шепнул агент мне на ухо. — Даже не можешь купить воды.

— Сейчас вернется Тони. Уйди, прошу по-хорошему.

— Я не собираюсь уходить.

— Тогда я вызову полицию.

— И что ты им скажешь? «Заберите этого гражданина, он плохо говорит про моего жениха!» — Малейв нагнулся и сковырнул один из кристаллов с моего наряда. — Какая дешевка.

— Оставь меня в покое!

— Смотри-ка, женишок вернулся.

Я повернулась к Тони, который только что вышел из коридора. На парне лица не было, а то, что было, можно было описать одним словом: шок. Он даже двигался неуверенно, как будто пол под ним мог провалиться.

В горле пересохло. Я до жути боялась задать этот вопрос, но было нужно:

— Что сказали?

Лицо Тони исказилось, он отвернулся, но прежде я успела увидеть вину в его голубых глазах. От слез меня пока что спасало недоумение. Если его запугали, угрожали — с этим мы разберемся. Но почему он выглядит, как нагадивший кот?

— Тони? — дрожащим голосом произнесла я.

— Прости, — сказал он, и его голос прозвучал, как искаженная запись.

— Тони!

Он быстро пошел к дверям, на ходу стаскивая наручи. Вот упал один, покатился по полу. Я дернулась вперед, подумав, что его нужно догнать, но передумала. Почувствовала, что он передо мной виноват, но еще не знала, как.

— Твои люди его запугали, Малейв? Ты угрозами его заставил от меня отказаться? Что ты сделал?

— Ему всего лишь назвали сумму, — припечатал агент. — Гаррисон небогат, но разумен.

— Какую… сумму?

— Большую. Для него. И небольшую для меня. Подобные проблемы решаются просто. А ведь его даже не припугнули — просто предложили денег. Теперь ты видишь, за кого чуть было не вышла?

Мне хотелось заорать на весь зал. Или что-то разбить. Я не понимала, на кого злюсь больше — на Малейва, Гаррисона, или на саму себя. Стащив с запястий браслеты и бросив их на пол, я следом за сбежавшим женихом поплелась к дверям. Те выпустили меня наружу.

Я рукавом стерла помаду с губ — специально выбрала приглушенную, чтобы не выглядеть вульгарной. Ни в коем случае нельзя плакать, ведь центаврианин позади только и ждет, как бы меня утешить. В лицо ударил бриз, и я повернулась к набережной.

Малейв следовал за мной.

— Уж не топиться ли ты собралась?

— Не дождешься.

Я выглянула за ограду. Море билось о камни, волны взбивали пену. На лицо полетели мелкие брызги, принося свежесть, охлаждая кожу. О, я, должно быть, сейчас являю собой занимательное зрелище: босая, в вычурном церемониальном наряде, с распущенными волосами и с плохо стертой помадой. Не хватает только слез, трагичного крика и торжественного бросания в море.

Так ведь должны поступать брошенные невесты?

— Я понимаю, почему ты зацепилась за возможность выйти за него, — начал атаку Малейв. — Но я могу заключить с тобой гораздо более выгодную сделку. Ты и твой брат поступаете в академию Культур, получаете гражданство, а на ферму вашу привозят новое оборудование — устраивает? Тебе нужно только согласиться на встречи со мной. Ну, и на все то, что я буду делать с тобой во время этих встреч.

Я сжала кулаки.

— … И не нужно строить из себя невинность. Кому ты еще сможешь продаться так дорого?

«Продаться», «дорого», «цена»… Малейв всех младших считает продажными, или только я удостоилась такой чести? Он коснулся меня, интимно, как будто я уже ему принадлежала. Этого я вытерпеть уже не могла. Сама не заметила, как залепила пощечину — опомнилась только, когда пальцы заныли.

— Если я и захочу себя продать, то выберу покупателя получше.

Малейв, казалось, ожидал пощечины. По крайней мере, она его не удивила и не оскорбила. Он с усмешкой потер щеку:

— Я предполагал нечто подобное. Тем интереснее будет тебя приручить.

— Да ну? Приручить? Мне не настолько ценно ваше гражданство, сукин ты сын.

— Маленькая землянка забыла, с кем разговаривает?

— Нет, это центаврианин забыл, что не все можно купить.

Он закатил глаза.

— Тебе не надоело препираться? Может, сразу ко мне?

— Лучше сразу в ад. Тебе.

Я передернула плечами и обошла мужчину. Пора было лететь домой, чтобы закрыться в своей комнате и оплакать сегодняшний кошмар. Как ни старалась я разыграть из себя воинственную-неуязвимую-независимую, мне всем сердцем хотелось, чтобы кто-то сильный защитил, оградил от всего этого, а еще больше — чтобы происходящее оказалось неприятным сном.