Курсанты. Путь к звёздам

– Неужели ты веришь, что пятьдесят лет советской власти сотворили больше, чем все христианство за почти двадцать веков? – Марк пропустил замечание Матвея мимо ушей.

– Конечно! Коммунистическая партия сделала невозможное, и дала народу не только свободу, о которой мечтали люди тысячу лет, но и новую цель – коммунизм – счастливое будущее человечества! – Таранов был убежден в правильности курса коммунистической партии. Порой вопросы такого плана считал провокационными и удивлялся противоположной позиции.

– Когда Таран переходит на лозунги, у него кончаются аргументы. Тему можно закрывать. – Генка забычковал папиросу.

– Это кто сказал? – смутился Семен.

– Это я сказал. «Вразумлять бестолковых – все равно, что чесать скалу». Вот это сказал Сенека. Запомни, Таран, ты в войсках забодаешься скалы чесать.

– Своими литературными цитатами спор со мной, может быть, вы и выиграете, но не переубедите, – Таранов упорно не хотел уступать. – Вот так спорить без всякой логики, мыслями и афоризмами – непробиваемая тактика спора.

– Не зря тебя Тараном стали в училище звать. Прежде ты более покладистым был…, – Марк пытался примирить «непримиримое противостояние», именно так он называл потребность Таранова и Генки пикироваться во всякого рода дискуссиях.

– Коммунист – активный боец за дело партии. Вы или разыгрываете меня оба, или я что-то не понимаю.

– Вот именно, не понимаешь! – Пучик встал с травы, взял ведро с краской, а Генка взмахнул высохшей кистью, написав «V» в воздухе.

– Поговорили, романтики, и ладушки, – Чарги хлопнул пару раз в ладоши, показывая, что перекур закончился. – Работа ждет своих героев!

– Только держаться от нее надо подальше…, – съязвил Барыга и побежал в сторону клуба.

Таранов взял свою метлу и размеренными отработанными движениями понес вдоль по аллее пыль, хлам, бычки, обертки конфет, старые листья, цитаты и аргументы прочь от себя, размахивая налево и направо…

На следующий день курсанты узнали, что африканцам в училище понравилось. Три негра в высоких армейских чинах покинули школу советских политработников в восторженном состоянии. Комбат по этому случаю передал заявление Делегата (так все курсанты стали величать назначенного вместо Бати нового начальника училища, со значком делегата 25 съезда КПСС на груди) на вечернем построении: «От имени начальника училища передаю вам сердечное спасибо!»

– Так и занесите в свое личное дело: «Сердечное спасибо из Африки!» – шепнул Таранову Марк, и сам рассмеялся собственной шутке тихо, сквозь редкие зубы. – Пусть учатся, и им будет стыдно…

После отбоя засыпалось плохо. Странные кучерявые черномазые бойцы и бледнолицые командиры в белых фуражках будоражили воображение. Таранов, качаясь, как Тарзан на лианах, читал политинформацию на непонятном языке неграм, индейцам и эскимосам одновременно. Слушатели записывали его слова бамбуковыми удочками на снегу, и конспектировали пальцами на песке. Мысли о вечном из Библии, и сегодняшние требования морального кодекса строителя коммунизма из устава КПСС сталкивались лбами, как горные козлы, гремя своими вескими аргументами, а стук рогов мешал Таранову спать.

В третьем часу ночи Семен расстался с кошмарами, надел шлепанцы на босу ногу и отправился перекурить. В коридоре стояли дневальные, тихо рассуждая о смысле жизни.

– Энгельс в «Немецкой идеологии» писал, что бытие людей есть реальный процесс их жизни…

– Вот-вот. Человек живет в обычном делении: делит часть своих знаний и передает другим, те – еще большему количеству людей. Мужчина и женщина делятся маленькими клеточками, которые дают силу рождения ребенку. Кто-то умеет здорово работать материально, и отдает частицы своего труда всем, кто их берет…

– Получается, как у одноклеточных, которые размножаются банальным делением клетки.

– Да… Я и не спорю. Все идет от простого к сложному. И только дебилы идут противоположным путем: от сложного к простому.

– Ты не прав! Значит, я должен выучиться, чтобы отдать часть своих знаний подчиненным? Но они не пахали четыре года, как я. Не справедливо!

– Ты получишь свои дивиденды, когда вернешь их живыми матерям. Поверь, это чувство выполненного долга похлеще «Коммунистического манифеста».

Таранов прошел в курилку, где на скамейке сидели такие же полуночники из его взвода и травили байки. Табачный дым клубился не только под потолком, но и стелился по полу.