Курсом зюйд

Изменились и фузеи, что выдавали уже в более-менее промышленных количествах Тульский и Олонецкий заводы. Нет, конструкционно это были всё те же гладкостволы, но толстые и хрупкие деревянные шомпола уже года два как стали заменять более прочными железными, а багинеты, собственно, превратились в полноценные штыки. Пожалуй, конструкционно они стали напоминать своих собратьев, которые должны были появиться только в конце девятнадцатого столетия, а ружейный ствол начали крепить ложевыми кольцами. И наконец-то у пехотинцев на длинноствольном огнестреле появились антабки — петли для ремня, благодаря которому можно было переносить увесистые фузеи и мушкетоны на плече, освободив руки. Не одним же гренадерам такое облегчение организовывать, согласитесь. Да и ружейные ремни в русской армии сразу стали особыми: на их изготовление шли тканые ременные полосы, которые можно было разрезать или перетереть, но разорвать — не получалось при всём желании. Это оказалось дешевле, чем расходовать на них кожу.

Вот уж на что, а на оснащение армии Пётр Алексеич денег никогда не жалел. Однако массово производить «егерские сапоги» было пока не по карману. Имеющихся мощностей и материалов хватало только обуть в эту довольно непростую для восемнадцатого века конструкцию уже имеющиеся егерские роты пехотных полков. Прочие солдатики продолжали ходить в башмаках, а чтобы уберечь ноги от разнообразных неприятностей, использовали «штивели» — да, да, те самые солдатские штиблеты. Их шили из кожи или из полотна старых армейских палаток. Испытания показали, конечно, полное превосходство на марше «егерской» шнурованной обувки с люверсами и рифлёной подошвой, но и штиблеты тоже были не худшим из решений.

Но самый большой подарок получили полковые канцелярии. В России рядом с верфями и лесопилками под «протекторатом» Преображенского полка заработали небольшие мануфактурки, производившие самую обычную бумагу. Но не из тряпок, которых вечно не хватало, а из опилок, что удешевило её производство раза эдак в два, если не больше. Уже начались переговоры об экспорте этого довольно дефицитного по тем временам товара за рубеж. Вот уж что, а недорогую бумагу расхватают на ура. И преображенцам какая-никакая прибыль.

Одним словом, сквозь лицо восемнадцатого столетия стало проглядывать нечто иное, чего здесь, по идее, быть не должно. Но оно было, и заинтересованные лица не могли не обратить на это внимание.

…Оттого и спешил Пётр Алексеевич, загоняя лошадей по дороге в Белгород, где было указано собираться головной колонне. Две прочие, под командованием Шереметева и Голицына, имели местами сбора Киев и Чернигов, где с осени готовили большие провиантские магазины. А Апраксин уже идёт вниз по Дону с новой азовской флотилией. Нужно было нанести упреждающий удар, пока Крым окончательно не превратили в ядовитую стрелу, торчащую из болезненной раны России.

Интермедия.

Если жена любит по-настоящему, она всегда точно знает, что на уме у мужа. Как бы тот ни старался скрыть от неё неприятную новость.

Он всё-таки себя выдал — и ночью, и утром, когда она приготовила и подала к столу традиционный кофе. Говорил как обычно о текущих делах, как вчера «гулял по работам», кого похвалил, кого оштрафовал. Но тревогу всё-таки скрыть не смог. А когда сообщил, что нужно спешно в Москву выехать и, отводя взгляд, стал цеплять шпагу на портупею, Дарья окончательно поняла: это явно не в Москву и надолго.

— Ты уходишь на войну, — тихо сказала она, с грустью глядя на него. ­– Храни тебя Бог, Петруша.

Тогда он перестал напускать на себя деланно весёлый вид: догадался, что не смог её провести. Ведь так же она напутствовала его перед Полтавской битвой — когда все они рисковали жизнью.

И так же, как тогда, он порывисто обнял и поцеловал жену.

— Я вернусь.