Курсы прикладного волшебства: уши, лапы, хвост и клад в придачу

Когда Димка лег спать, тетушка спустилась в сад — послушать птиц, посмотреть на луну. Где-то у соседнего дома цвел жасмин, и сладкий запах разносился далеко-далеко. И тетушке казалось, что она молоденькая девочка, недавно закончившая вуз и встретившая свою первую любовь. И как будто не было позади восьми лет, превративших милую, наивную, немного беспомощную девочку в женщину, чуть разочарованную в жизни. И пытающуюся это разочарование скрыть за напускной веселостью.

— Да не изменилась ты нисколько, — говорила Маргарите ее лучшая подруга, работавшая в пиар-службе одного видного политика. — Как была ребенком, так ребенком в душе и осталась. Просто чуть поумнела.

Лариса была стопроцентно успешной стервой — о ней с удовольствием написал бы глянцевый журнал. Она знала, что можно говорить, а что говорить нельзя, она умела сдерживать свои чувства и лицемерить до тех пор, пока не приходила необходимость играть в искренность. Не только на работе, но и в семье. С мужем у нее были идеальные дружеские отношения, какие бывают у двух менеджеров в одном отделе, а вот любви не было.

— Я не могу себе позволить быть слабой, — говорила Лариса. — Я никогда не жалуюсь ему, что мне тяжело, и муж так же. Мы уважаем личное пространство друг друга. Мы считаем, что один человек не должен подавлять другого.

Ребенка у них не было: муж уважал право жены на самореализацию, возможность сделать карьеру. Лариса не хотела быть обузой для благоверного. Маргарита думала, можно ли считать брак Ларисы удачным, но приходила к мысли, что их отношения даже семьей нельзя считать.

«Семья — это возможность заботиться, оберегать друг дружку, — думала она, глядя в ночной сад. — Если есть любовь, то можно простить и капризы, и взбалмошный характер, и занудство. Расчет расчетом, но и романтика должна быть. А иначе зачем все это?» Соловей, невидимый, пел в ночи, зазывая подругу, и звуки, легкие, нежные, ласковые, разносились далеко вокруг. Маргарита думала, что восемь лет терпела мужа из-за одной только любви. А в один прекрасный момент разлюбила. Или поняла, что супруг ее никогда не любил. А может, любил, но по-своему.

— Все это сложно, — вздохнула Маргарита. — Наверное, мы были слишком разными. Мужу не нужны были дети, он сам был как ребенок. А так нельзя. Рано или поздно приходится взрослеть.

С ночной прогулки гуськом возвращалась ежиная семья. Матушка подозрительно принюхивалась, готовясь уберечь детей от невидимых опасностей. Дети жались поближе к ней. Соловей, раскатившись звонкой трелью, затих. И стало слышно, как поют в траве кузнечики — невидимый оркестр.

«И маленькая скрипочка, и травяной смычок», — продекламировала Марго строчки давно забытого детского стихотворения. Улыбнувшись своим мыслям, тетушка отправилась спать.

13. Как Димка превратился в эльфа

Дима проснулся, когда не было еще и семи часов. В саду было солнечно и тихо. Возле ступенек валялась перевернутая миска, которую тетка не захотела заносить домой.

«Расскажу в школе, что я спас от голода целую ежиную семью», — подумал Димка, блаженно жмурясь на солнце. Подниматься не хотелось, но тетушка уже проснулась. Он слышал это по характерным звукам, доносившимся из кухни. Тетя пела, громыхая посудой, за окном чирикали какие-то птицы. Заорала ворона, которая, должно быть, увидела что-то страшно интересное. Димка выглянул из окна, отодвинул занавеску и обомлел. Напротив него на яблоневой ветке покачивалась большая птица, а в клюве у нее была… теткина заколка в виде осыпанного желтыми и синими бриллиантами бантика. То есть, конечно, это были не бриллианты, а обычные цветные камни, но тетке она очень нравилась. Наверное, это тоже был дар какого-то поклонника.

«Все понятно», — подумал Димка, глядя, как птица заполошно качается на ветке, раздумывая, видимо, куда ей полететь. Наконец она тяжело поднялась — а тетушкин бантик был нелегкой ношей — и взяла курс куда-то к домам, через улицу. За дверью послышалось нетерпеливое поскуливание, и спустя несколько секунд в комнату влетел оглушительно лающий ассистент Зубатсон, лапы которого были испачканы землей, а на носу была здоровенная царапина.

— К ежам ходил, отвечай? — строго спросил Димка, глядя, как чистенькая наволочка покрывается узором в виде собачьих лап.

Но Зубатсон только облизал хозяину лицо и, радостно взвизгнув, помчался куда-то вниз.

— Вот поросенок, — ворчал Димка, снимая испачканное белье. — Теперь тетя ругаться будет. Мама бы за такое читала нотации два дня.

Но тетя, что странно, даже не удивилась тому, что племянник сдает ей белье.

— Брось в таз возле машинки, — попросила она. — Завтракай и рассказывай, чем сегодня займешься.

— Сегодня, тетя, я найду вам похитителя ложечек и вилок. А заодно и вашей заколки, которую вы наверняка оставили на подоконнике вчера вечером или сегодня утром.

— Какой заколки?! — ахнула тетушка.

— Ну, такого бантика с камушками, — пояснил Димка.

— Она пропала?! — Тетка кинулась к себе в комнату, через минуту раздался ее крик: — Да что же это такое?!