Курумилла

— Дон Корнелио просит позволения сказать вам пару слов, — ответила камеристка.

Молодая девушка озабоченно нахмурила брови.

— Что ему нужно? — проговорила она.

— Не знаю.

— Этот человек мне очень не нравится.

— Я скажу, что вы не можете его принять.

— Нет, — живо возразила девушка, — пусть он войдет.

— Зачем же, если он вам не нравится?

— Я предпочитаю с ним увидеться, хотя этот человек внушает мне какой-то необъяснимый страх.

Камеристка покраснела и отвернулась, но сейчас же постаралась взять себя в руки.

— Но он очень предан дону Луи и вам, сеньорита.

— Ты в этом уверена? — спросила Анжела, пристально взглянув на свою камеристку.

— Нет, но мне так кажется, до сих пор он держал себя вполне безупречно.

— Конечно, — задумчиво произнесла молодая девушка, — но что-то в глубине сердца говорит мне, что он меня ненавидит, при виде его я испытываю непреодолимое отвращение. Я не могу объяснить, что со мной происходит. Несмотря на доводы рассудка, я не могу без содрогания выносить взгляд этого человека. Но взгляд — такая вещь, которую ни один человек не в силах изменить и в которой отражается вся его душа. Взгляд дает нам возможность отличать друзей от врагов. Но, наверное, дон Корнелио ждет с нетерпением. Пригласи его войти.

Виоланта поспешила исполнить приказание своей госпожи. Дон Корнелио появился с ослепительной улыбкой.

— Сеньорита, — сказал он, грациозно кланяясь молодой девушке, на что она молча кивнула, не меняя положения в гамаке, — простите за беспокойство, но вас желает видеть один уважаемый священник, французский миссионер.

— Как зовут этого миссионера, дон Корнелио?

— Кажется, отцом Серафимом, сеньорита.

— Почему же он не обращается к дону Луи?

— Он так и хотел поступить сначала.

— И что же?

— Но граф, — продолжал дон Корнелио, — еще с восходом солнца уехал из лагеря вместе с доном Валентином и до сих пор не возвращался.

— Куда же отправился дон Луи в столь ранний час?

— Я затрудняюсь ответить вам, сеньорита, знаю только одно: граф выехал в направлении Магдалены.

— Разве случилось что-нибудь новое?

— Мне ничего неизвестно, сеньорита.

Несколько секунд длилось общее молчание. Анжела погрузилась в раздумье. Затем она продолжала:

— Не догадываетесь ли вы, дон Корнелио, зачем хочет меня видеть этот миссионер?

— Мне ничего не известно, сеньорита.

— Так попросите его войти, я буду рада с ним побеседовать. Виоланта, не дожидаясь ответа дона Корнелио, подняла занавес, закрывавший вход в палатку.

— Пожалуйте, святой отец, — сказала она. Вошел миссионер.

Анжела встретила его почтительным поклоном и жестом пригласила сесть.

— Вы хотите поговорить со мной, святой отец? — спросила она.

— Да, мадемуазель, — ответил тот, кланяясь молодой девушке.

— Я готова вас выслушать.

Миссионер посмотрел вокруг себя, дон Корнелио и камеристка уловили этот взгляд и тотчас же вышли из палатки.

— Эта девушка так мне предана, что вы могли бы говорить при ней.

— Боже сохрани меня, мадемуазель, подрывать ваше к ней доверие, но позвольте дать вам совет.

— Пожалуйста.

— Иногда опасно доверять тайну людям, стоящим ниже вас по развитию, или своим подчиненным.

— Это отчасти справедливо, но прошу вас объяснить мне цель своего визита.

— Я крайне сожалею, мадемуазель, что огорчил вас, простите мне мое нескромное замечание, дай Бог, чтобы я ошибался.

— Нет, нет, святой отец, я вовсе не нахожу ваше замечание нескромным, я избалованный ребенок и сама должна просить у вас прощения.

В эту минуту послышался лошадиный топот. Камеристка приподняла занавеску.

— Дон Луи возвращается, — сказала она.

— Пусть он сейчас же идет сюда! — вскричала Анжела. Миссионер посмотрел на нее нежным взглядом, в котором сквозило сострадание.

Спустя несколько минут в палатку вошли дон Луи и Валентин.

Охотник приблизился к миссионеру и обменялся с ним горячим рукопожатием.

— Вы приехали сюда от генерала, святой отец? — оживленно спросил граф.

— Увы, нет, ваша светлость, — ответил тот. — Генерал даже не подозреваете моем посещении вашего лагеря, иначе он едва ли допустил бы это.

— Что хотите вы сказать? Объясните, ради Бога!

— Увы, я пришел удвоить вашу печаль. Генерал никогда и не думал давать согласие на вашу свадьбу с его дочерью, я не имею права рассказывать вам о том, что мне довелось видеть и слышать — этого мне не позволяет мое звание, но я француз, ваш соотечественник, и долг обязывает меня предупредить об измене, которая угрожает вам отовсюду. Генерал хочет усыпить вашу бдительность ложными обещаниями, чтобы тем вернее нанести решительный удар.

Луи опустил голову.

— С какой же целью вы пришли сюда? — спросил он отца Серафима.

— Я явился сюда предупредить вас. Генерал хочет забрать свою дочь, не пренебрегая никакими средствами. Позвольте указать вам на то обстоятельство, что при настоящих условиях пребывание молодой девушки в вашем лагере не только сопряжено с опасностью лично для вас, но и ложится несмываемым пятном на ее честь.

— Святой отец! — вскричал граф.