Кусака

Джесси посмотрела. Примерно в сорока футах от них в гуще срезанных кактусов что-то торчало из песка. Она двинулась туда, Стиви не отставала. Обломок величиной с крышку канализационного люка был непривычного сине-зеленого цвета, такого темного, будто загадочный предмет пропитался влагой. Края дымились, и Джесси ощутила жар за пятнадцать футов. Обломок блестел, словно металлический, но в воздухе стоял сладковатый аромат, напоминавший запах жженой пластмассы. Правее лежал еще один фрагмент – трубка, а рядом – куски поменьше. Все они дымились. Джесси велела Стиви: «Стой тут» – и направилась к первому обломку, но от него шел такой жар, что снова пришлось остановиться. Сине-зеленую поверхность покрывали маленькие значки, они образовывали круговой узор: символы, похожие на японские иероглифы, и короткие волнистые линии.

– Горячо, – сказала Стиви у матери за спиной, совсем рядом.

«Так-то ты слушаешься», – подумала Джесси, но не время было читать нотации.

Она взяла дочку за руку. Ничего подобного тому, что пролетело мимо них, рассыпая обломки, Джесси еще не видела. Она до сих пор чувствовала потрескивание наэлектризованных волос. Женщина взглянула на часы: вместо чисел – мигающие вразнобой нули. В синем небе на юго-запад тянулся инверсионный след реактивных самолетов. Солнце уже припекало непокрытую голову, и Джесси спохватилась: бейсболка, сорванная и унесенная вихрем от вертолетных винтов, крохотным пятнышком краснела ярдах в семидесяти за Кобре-роуд. Слишком далеко, чтобы идти за ней, ведь им нужно двигаться в другую сторону, к дому Лукасов. Слава богу, у них есть вода, а солнце пока низко. Довольно глазеть, надо двигаться.

– Идем, – сказала Джесси.

Пару секунд Стиви артачилась, не в силах оторвать взгляд от непонятного обломка, затем позволила себя увести. Джесси вернулась к пикапу за саквояжем, где вместе с ветеринарным инструментом лежали кошелек и водительские права. Стиви разглядывала оставленные самолетами следы.

– Самолеты высоко, – сказала она больше для себя, чем для матери. – Спорим, до них сто миль…

Услышав что-то, девочка замолчала.

Музыка, подумала Стиви. Да нет, что-то другое. Звуки затихли. Девочка старательно прислушалась, но различила только свист пара, вырывавшегося из пробитого радиатора.

Звуки возникли снова, и Стиви почудилось в них что-то знакомое, но что именно, она не могла вспомнить. Музыка и не музыка. Не такая, какую слушал Рэй.

Опять пропала.

А вот медленно-медленно возвращается.

– Нам еще далеко, – сказала Джесси, и девочка рассеянно кивнула. – Ты готова?

Стиви вдруг осенило. На крыльце у Гэлвинов висела красивая штучка, которая порой звенела множеством колокольчиков. «Это ветряные куранты», – вспомнила девочка ответ мамы Дженни на свой вопрос. Вот какую музыку она слышала… но ветра не было, да и никаких ветряных курантов поблизости Стиви тоже не заметила.

– Стиви, – окликнула Джесси. Малышка стояла, вперив взгляд в пустоту. – В чем дело?

– Мама, ты слышишь?

– Что слышу? Ничего, только проклятый мотор шипит.

– Да вот же! – настаивала Стиви, вертя головой в поисках источника звука, который то появлялся, то исчезал. – Слышишь?

– Нет, – осторожно сказала Джесси.

Неужели Стиви ударилась головой? О господи, только этого не хватало!

Стиви сделала несколько шагов к дымящемуся среди кактусов сине-зеленому предмету. Звон ветряных курантов немедленно ослаб до шепота. Не сюда, подумала она и остановилась.

– Стиви? Дружочек, с тобой все в порядке?

– Да, мам. – Девочка огляделась, пошла в другую сторону.

Звук оставался очень слабым. Нет, и не сюда.

Джесси охватил страх.

– Слишком жарко, чтобы играть. Нам надо идти. Пошли скорее.

Стиви двинулась к матери. Резко остановилась. Сделала шаг, потом еще два.

Джесси сама подошла к дочке, сняла с нее бейсболку и ощупала голову. Ни шишки, ни синяка. Глаза Стиви блестели чуть сильнее обычного, щеки разрумянились, но Джесси хотелось думать, что виной тому жара и волнение.

Стиви не отрываясь смотрела куда-то мимо нее.

– Что такое? – спросила Джесси. – Что ты слышишь?

– Музыку, – терпеливо объяснила девочка, догадавшись, откуда доносится перезвон, хотя и понимала, что такого быть не может. – Она поет, – сказала Стиви, когда ее снова омыли чистые сильные ноты, и показала пальцем: – Там.

Джесси увидела, куда показывает дочка. На пикап. Смятый капот, развороченный мотор. Она подумала, что свист пара и журчание масла, вытекающего из перебитых шлангов, конечно, можно принять за диковинную музыку, но…

– Она поет, – упорствовала Стиви.

Джесси опустилась на колени и заглянула дочке в глаза. Кровоизлияния не было, зрачки казались совершенно нормальными. Она проверила пульс: тот немножко частил, но и только.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

«Мама заговорила как доктор», – подумала Стиви.

Она кивнула. Звон ветряных курантов шел от пикапа – Стиви была совершенно в этом уверена. Но почему же мама ничего не слышит? Нежная музыка притягивала девочку; ей захотелось подойти и посмотреть, где спрятаны колокольцы, но мать держала Стиви за руку и тянула прочь. С каждым шагом музыка звучала все тише.