Кусака

С каждым шагом Мэк все дальше уходил в глубь двора. Он знал здесь каждый дюйм, но сейчас все внушало ему страх. Однако он должен был найти Сыпняка, иначе весь кокаин мира не снял бы камень с его души. Собаки были друзьями Кейда, его талисманами, телохранителями, его силой в зверином обличье. Люди? Да пошли они! Все они ни черта не стоят. То ли дело собаки!

Кейд увидел черную пирамиду — купающиеся в лиловом свете влажные пластины чешуи возникли из дымки ужасающе близко — и свернул в сторону, взметая пыль и пепел лакированными итальянскими ботинками. Он оглянулся и не увидел домов Окраины — только мрак на фоне мрака.

Ударная волна, вызванная приземлением пирамиды, и взрывы бочек с бензином и смазкой снесли и сровняли с землей привычные дворовые постройки — склады, мастерские. Заново собранные лоснящиеся «порше», «БМВ», «корветы», «ягуары» и «мерседесы», не так давно выстроенные ровными рядами для погрузки и доставки к хозяевам Кейда, были раскиданы, точно игрушечные, искорежены, сожжены.

«Дело дрянь, — подумал Мэк. — Да нет, не дрянь. Дело табак».

В конце концов явится полиция. Потом репортеры. Конец всему… Такой внезапный поворот судьбы еще сильнее выбил Кейда из колеи. Кейд всегда полагал, что, если час расплаты все-таки настанет, судьба примет обличье федеральщиков, которые без шума повяжут его, или юриста, который решит, что ему мало платят, или же какой-нибудь мелкой сошки, которая настучит на него, спасая собственную шкуру. Ни в одном сценарии катастрофы никогда и в помине не было черных пирамид из космоса, будь они трижды неладны, и Кейд подумал: неплохо бы очутиться на одном из Карибских островов, где не действуют никакие договоры о выдаче.

— Сыпняк! Ко мне, мальчик! Пожалуйста… вернись! — кричал он. Столбняк заскулил, ткнулся Кейду в ногу, отбежал на несколько ярдов… и стрелой метнулся обратно.

Кейд остановился.

— Остались мы вдвоем, приятель, — сказал он Столбняку. — На пару против всего света.

Столбняк тихо тявкнул.

— Что такое? — Этот звук был Кейду знаком: тревога. — Что ты…

Столбняк заворчал и прижал уши.

Под землей что-то дробилось и трещало, словно расползался каменный пласт. Ботинки Кейда оказались в воронке крутящегося песка. Мэка потянуло вниз, развернуло, земля расступилась, и он по колени ушел в воронку.

Он резко вдохнул. Гортань защекотал горький дым. Что-то влажное и зыбучее, ухватив Мэка за ноги, тянуло его под землю, и в считанные секунды он провалился почти по пояс. Он бился и кричал, но его крепко держали за ноги. Столбняк яростно лаял, бегая вокруг хозяина. Кейд выстрелил в землю. Пуля взметнула песок. То, что поймало Кейда, тащило его вниз, а он стрелял, пока не кончились патроны.

Он ушел в землю по грудь. Столбняк метнулся к нему. Отчаянно размахивая руками, Кейд схватил собаку, притянул добермана к себе и попытался использовать ее тяжесть, чтобы вырваться на свободу. Столбняк бешено выдирался, но песок уже засасывал его вместе с отчаянно сопротивлявшимся хозяином. Когда Кейд в очередной раз раскрыл рот, чтобы закричать, туда, проскальзывая в горло, хлынули песок и зола.

Человек и собака исчезли. Песчаные водовороты закрутили панаму Мэка Кейда и бросили — наполовину засыпанную. Круговое движение земли замедлилось, потом прекратилось.

35. ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ

Пока Рик с Заррой ждали в кабинете Мак-Нила, Коди Локетт открыл глаза, увидел свет свечей и рывком сел. В голове снова застучало.

Коди поднес часы к свече, которую прилепил на фанерный стол у кровати: 12:58. Минул почти час с тех пор, как он пришел домой, проглотил две таблетки аспирина, запив их большим глотком лимонада из отыскавшейся в холодильнике полупустой банки, и улегся, чтобы дать отдых голове. Коди не был уверен, что с п а л. Возможно, он просто уплывал в сумерки тревожной дремы и возвращался. Однако голове действительно стало чуть получше, да и мышцы отчасти расслабились.

Отец куда-то подевался. В последний раз Коди видел Кёрта, когда вертолет сражался над Инферно с другой летающей хреновиной: папаша несся по улице, только пятки сверкали. Сам он досмотрел поединок до конца, а когда вертушка рухнула на Кобре-роуд, понял, что мертвецки устал, непонятно как дошел до своего мотоцикла, который стоял перед залом игровых автоматов, и свалил домой.

Коди (он так и не снял окровавленные лохмотья рабочей рубашки) встал с кровати… и ухватился за ее железную спинку: стены заколыхались и медленно завертелись. Когда они остановились, парнишка отпустил кровать, перешел через комнату к комоду, открыл верхний ящик и вынул чистую белую футболку. Скинув рванье, он через голову натянул ее, морщась от колющей боли в груди. В животе заурчало. Коди отлепил свечу от лужицы застывшего воска и, освещая себе дорогу, побрел на кухню.