Кусака

Мальчик не знал, пойдет сегодня в школу или нет. Возможно, он просто прокатится по пустыне туда, где дорога сходит на нет, или, может быть, наведается в зал игровых автоматов и попытается побить собственные рекорды на «Метком стрелке» и «Пришельцах из галактики». Он посмотрел туда, где за Республиканской дорогой виднелись Средняя школа имени У.Т.Престона и Инфернская бесплатная начальная школа — два низких, длинных кирпичных здания, напоминавших парнишке тюрьму, какой ее изображают в кино. Школы, обращенные фасадами друг к другу, выходили на общую стоянку. За средней школой было футбольное поле, на котором давным-давно выгорела скудная осенняя трава. Ни новой травы, ни новых матчей этому полю было не видать. «Все равно, — подумал мальчик, — престонские «Истинные патриоты» выиграли только два матча за сезон и заняли в округе Презайдио самое последнее место. Так кого это колышет?»

Вчера он прогулял, а завтра, в пятницу 25 мая, старшеклассники учились последний день. Пытка выпускными экзаменами была позади, и мальчика вместе со всем классом ожидало прощание со школой… если он сдаст задание по труду. Значит, на сегодня, пожалуй, стоило сделаться паинькой и отсидеть последние уроки, или хотя бы заглянуть в школу, узнать, что делается. Может, Танку, Бобби Клэю Клеммонсу или еще кому захочется свалить куда-нибудь порычать моторами, а может, требуется вложить ума кому-нибудь из сволочных мексикашек. Если так, он будет счастлив пойти поганцам навстречу, честное слово.

Светло-серые глаза мальчика за завесой дыма сузились. Когда он смотрел на Инферно вот так, сверху вниз, ему становилось тревожно, его охватывали злость и раздражение, словно зудела болячка, которую невозможно почесать. Он решил, что причина в том, как много в Инферно тупиков. В Кобре-роуд, пересекавшейся с Республиканской дорогой и убегавшей на запад мимо оврага, по дну которого текла Змеиная река, было почти восемь миль, но и за городской чертой улица шла мимо все новых и новых свидетельств провалов и неудач: медного рудника, ранчо Престона, немногочисленных старых, доживающих свои последние дни ферм. Набирающий силу солнечный свет не делал Инферно симпатичнее, лишь выявлял рубцы и шрамы. Выжженный пыльный город умирал, и Коди Локетт понимал, что на будущий год к этому времени здесь не останется ни души. Инферно ожидали запустение и забвение — многие дома уже опустели. Их обитатели собрали вещички и отправились на поиски лучшей доли.

С севера на юг, деля Инферно на восточную и западную части, шла Трэвис-стрит. Восточная часть города почти сплошь состояла из деревянных обшарпанных, сколько ни крась, домиков, которые в середине лета превращались в пыточные печи. В западной, где жили владельцы лавчонок и «сливки общества», преобладали дома из белого камня и кирпича-сырца, а кое-где во дворах пускали ростки дикие цветы. Но и этот район быстро пустел: каждую неделю еще кто-нибудь сворачивал дела, а среди чахлых бутонов расцветали объявления «ПРОДАЕТСЯ». В северном конце Трэвис-стрит, на другой стороне заросшей повиликой стоянки, стояло двухэтажное общежитие из красного кирпича. Окна первого этажа были закрыты металлическими листами. Дом этот построили в конце пятидесятых, в годы городского расцвета, но теперь он превратился в лабиринт пустых комнат и коридоров, которые заняли и превратили в свою крепость «Отщепенцы» — компания, где верховодил Коди Локетт. Если после захода солнца на территории «Отщепенцев» ловили кого-нибудь из «Эль куэбра де каскабель» — «Гремучих змей», шайки подростков-мексиканцев — ему или ей можно было только посочувствовать. А территорией «Отщепенцев» считалось все к северу от моста через Змеиную реку.

Так и должно было быть. Коди знал, что мексиканцы затопчут кого угодно, дай только волю. Они перехватят твою работу и деньги, да при этом еще и наплюют тебе же в рожу. А значит, они должны знать свое место и получать по рогам, если переступят границы. Вот что день за днем, год за годом вбивал Коди в голову его папаша. «Эти моченые, — говорил отец Коди, — все равно что псы, которым надо то и дело давать пинка, — пусть знают, кто хозяин».

Но иногда Коди задумывался — и тогда не понимал, какой от мексиканцев вред. Они сидели без работы так же, как все остальные. Однако отец Коди говорил, что именно мексиканцы доконали медный рудник. Что они портят все, к чему прикоснутся. Что они погубили Техас и не успокоятся, пока не погубят всю страну. «Еще немного, и они начнут трахать белых женщин прямо на улицах, — предостерегал Локетт-старший. — Напинать им по первое число, пусть попробуют на вкус пылищу!»

Иногда Коди верил отцу, иногда — нет. Это зависело от его настроения. Дела в Инферно обстояли плохо, и парнишка понимал: у него в душе тоже неладно. «Может, легче дать под зад коленом мексиканцу, чем позволить себе слишком много думать», — рассуждал он. Так или иначе, все это свелось к задаче не пускать «Гремучек» в Инферно после захода солнца — эта обязанность перешла к Коди от шести предыдущих президентов «Отщепенцев».