Кусатель ворон

– Это и не потребуется. Во всяком случае, в классическом смысле этого слова. Ты продемонстрируешь нам горловое пение.

Гаджиев потрогал горло и спросил:

– Это как?

Про горловое пение я видел передачу по каналу «Дискавери», меня впечатлило.

– Это просто, – ответил я. – Будешь вот так гудеть горлом и щуриться.

Я показал, как.

– Попробуй. Только гуди на разные лады, чтобы на слова было похоже.

Гаджиев загудел. Ничего, от того, как гудели по телевизору алтайские виртуозы, не очень отличалось.

– Молодец, – остановил я Гаджиева. – Есть в тебе какая-то… Азиатчина. Типичный внук Чингисхана, я был знаком с парочкой. Скажем, что ты потомок древних алтайских шаманов. Что искусство горлового пения у вас в семье культивируется последние триста лет.

– Наверное… Только я вообще-то таджик. И башкир еще…

– Вот видишь! А в каждом монголе живет Чингисхан, – заверил я. – Не волнуйся, Равиль, это нужно для дела.

– Но все-таки…

– Ты же хочешь в Германию в следующем году?

– Да…

– Вот и пой.

Прибежал Лаурыч.

– Ежа там нет, – покаянно признался он. – Но я взял кактус.

Лаурыч протянул мне кактус в горшке. Изрядный такой кактус, наверное, размером с действительного ежа, шипастый, седого цвета, с подлеском из мелких иголок, похожий на новенькую пуховую шапку.

– Это еще лучше, – сказал я.

Взял кактус, взвесил. Ничего, килограмм, пожалуй.

– Это даже лучше, – повторил я и повернулся к Пятахину. – Будешь есть кактус.

Меня никто не понял. Оно и понятно, моя мысль сильно опережала скоростные показатели мышления этих личностей, это бы оценил Жмуркин, но его рядом не случилось, да и вообще, с уходом в политику старина Жмуркин изменился, стал как бы серьезным и взрослым; впрочем, я не об этом.

– Будешь есть кактус и читать стихи.

– Я не буду его есть, – уверенно заявил Пятахин.

– Не ешь, – пожал плечами я. – Так и запишем – поэт Пятахин отказался есть кактус, чем сорвал международный проект городов-побратимов. Лаура Петровна! Пятахин мероприятие срывает!

Подошла Лаура Петровна.

– Влас, ты что это? – спросила она строго.

– Он меня кактус есть заставляет…

Лаура Петровна поглядела на меня.

– Не я же его поэтом вписал, – пожал я плечами. – Назвался поэтом – жуй кактус. По-моему, это вполне себе прозрачная метафора.

– Что? – не поняла Лаура Петровна.

– Метафора. Поэт сочиняет стихи собственной душой, сочинять хорошие стихи – это все равно что есть кактус. Высокие смыслы, Европе такое нравится.

– Вот видишь, Влас, – Лаура Петровна проникновенно взглянула на Пятахина.

– Я не буду… – ответил он.

Но уже неуверенно.

– Ладно, – я сложил руки. – Как хотите. Ваше дело. Если ты, Пятахин, не хочешь быть поэтом, им будет кто-то другой. Вот Пашка.

Я поймал Лаурыча, подтащил к себе.

– Хочешь быть поэтом?

– Я никогда кактусы не ел… – неуверенно сказал он. – Но я могу попробовать…

Как интересно. Оказывается, Лаурыч не чужд честолюбия. Хоть кактус заточит, главное, что на сцене. Не в маму мальчик уродился, может, его подкинули?

– Паша! – Лаура Петровна округлила глаза.

– Пусть он жрет! – обрадовался Пятахин. – А я рядом стихи прочитаю!

– Пятахин, – произнесла Лаура Петровна негромким официальным голосом. – Твоя мать меня на коленях умоляла, чтобы я тебя вписала. Я не хотела, видит Бог. Но потом пошла навстречу. Так что… Или ты участвуешь в концерте, или я тебя снимаю с маршрута.

– За что? – расстроился Пятахин.

– За недостойное поведение. Ты обзывал Жохову.

– Она сама меня обзывала!

– Это своей маме расскажешь, – улыбнулась Лаура Петровна. – И папе Жоховой.

Пятахин сник.

– Да я могу… – заикнулся было Лаурыч. Лаура Петровна кашлянула.

– Но он же колючий, – вздохнул Пятахин.

– Я не пойму, мы что, на торжище?! – вопросил я с надломом.

– Ладно, – сломался Пятахин. – Хорошо. Только это… Иголки можно постричь?

Лаура Петровна сверилась со мной взглядом.

– Самые крупные, – разрешил я. – А то несерьезно будет, никто не поверит… Помнишь, как там у Есенина: дар поэта – ласкать и корябать. Многие думают, что Есенин это имел в виду буквально. Ты что, Есенина не уважаешь?

– Да нет, уважаю… Просто… А как же тогда ласкать?

– Тебя обласкает зритель, – заверил я. – Аплодисментами.

Лаура Петровна поправила прическу.

– Читать стихи – и есть кактус – это искусство! – уверенно заявил я. – Скажу больше – это настоящее искусство.

Пятахин взял кактус, понюхал, пожал плечами. Лаура Петровна подала ему небольшие маникюрные ножницы.

– Не расстраивайся, – успокоил я Пятахина. – Я это у себя на сайте размещу. Неплохая быдлеска получится. Полтора миллиона просмотров за месяц гарантирую.

– Да? – с надеждой спросил Пятахин.

– Конечно. Еще никто так не делал. Ты, Пятачок, прославишься мгновенно, все девчонки тобой восхитятся – такая находка! Можно даже номер настоящий сделать…

А что, неплохая, между прочим, идея. Шоу Виктора Бенгарта «Быдлески декабря»! Покупайте билеты, граждане! Тег «Культура».

– Все, переписывай страницу и морально готовься.

На крыльце детского дома показался Жмуркин. Переваливался с ноги на ногу, думал, почесывал подбородок.

– Разучивайте роль, – сказал я. – А я пойду, поговорю с начальством. Паша, за мной.

Поспешил к Жмуркину.