Кусатель ворон

Караси довольно выносливые рыбы, насколько я помнил, могут долго без воды жить; впрочем, долго им не пришлось ждать, через пять минут прибежал Герасимов. С двумя двенадцатилитровыми ведрами. Причем не очень-то запыхавшийся, я думал, что туберкулезники гораздо слабее. Он, наверное, тайный легкоатлет, тренируется по ночам, пока все приличные баторцы спят.

За ним Лаурыч, запыхавшийся, красный, без ведра.

Жмуркин собрал воды в лужицах, оставшихся после гейзера, и наполнил до половины ведра. В них мы посадили карасей, оказалось, что их довольно много.

— Снежанка пожарит, — сказал Пятахин. — Караси в сухарях и в сметане — это фантастика!

— Если ты их почистишь, — добавил Листвянко. — Снежана ненавидит чистить рыбу.

— А я не умею…

— Я умею, — вмешался Лаурыч. — Я дома всегда чищу!

Жохова взглянула на него с гневом, схватила ведра и поволокла их к деревне. Пожалуй, двенадцатилитровые ведра она схватила сгоряча, они немедленно оттянули ей руки, корпус Жоховой как-то хрустнул, но выдержал, она скрежетнула позвоночником и потянула ведра вдаль.

— Тоже любит жареную рыбку, — прокомментировал Пятахин.

Народ устремился за Жоховой. Видимо, ее тщедушная спина с торчащими позвонками, дрожащая от напряжения и сострадания к рыбе, вызвала у мужской части населения приступ джентльменства. Листвянко, Гаджиев и Лаурыч кинулись на помощь, Лаурыча, как всегда, оттеснили, он стоял и только глупо улыбался.

Ко мне подошел Болен и кивнул в сторону водоема, пойдем, мол, посмотрим.

Полелюева колодца больше не было. Обычная яма. Глубиной метра в два, может, чуть больше. На дне коряги, камни, черепа, много, разных, с рогами и без, и вообще всякие кости, как мы при ныре на них не напоролись?

Болен посмотрел и с разочарованием плюнул в жижу.

— Тут родника нет, — перевела Александра. — Тут только мусор.

И так понятно, что мусор.

Болен плюнул снова.

— Надо еще искать, — опять перевела Александра.

Не сомневаюсь.

Болен опять плюнул, незначительным количеством слюны, на этот раз не сказал ничего.

— Обязательно, — сказал я. — Может, пока пойдем пообедаем? После трудов?

Насчет пообедать немцы ничего против не имели. Всю дорогу до деревни мы разговаривали о том, как принято обедать в далекой Германии и как это делаем мы, русские ортодоксы.

Обед получился роскошный. Настоящий.

Снежана наварила картошки в мундире, высыпала из чугуна прямо на стол, она раскатилась в красивом беспорядке. Картошка была еще горячая, дымилась, мы похватали ее и стали подкидывать, пытаясь остудить. Пятахин положил картофелину на голову, а Жохова проявила смекалку — насадила картофелину на вилку и дула на нее.

Картошка и хлеб.

Вкусно. То есть дико вкусно: самодельный черный хлеб и горячая картошка, и откуда-то крупная соль в половинке кокосовой скорлупы. Ни у кого не нашлось под рукой ножа, поэтому хлеб просто ломали, а картошку ели прямо с кожурой, посыпая сверху солью. Ели и ели, остановились, лишь когда картошки не осталось, да и хлеб почти весь сжевали.

Все-таки здесь еда воспринималась совсем иначе. Если дома это была просто… просто еда, то тут уже часть жизни. Смысл.

— Хорошо как… — протянул Пятахин. — Сдохнуть, что ли, навсегда…

— Золотая мысль, — сказала Снежана.

— Да ладно, Снежок, ты же по мне скучать станешь, слезы проливать. Я ведь лягушек тогда в честь тебя лопал…

— Я польщена. Жаль, что совсем не подавился.

Они пустились в томную послеобеденную перебранку. В нее иногда включался и Листвянко, который обещал сломать Пятахину пальцы рук и ног, но так обещал, миролюбиво.

А Жохова построила из картошки и прутиков человечка. А Дитер его тайком зарисовал вместе с Жоховой, и получилось странно. А я вспомнил про колодцы. Они должны были очиститься, я решил это проверить и направился к колодцу в нашем дворе. Сдвинул крышку. Снизу поднялся холод и неожиданный запах чистой воды. Я снял с гвоздя ведро и сбросил его в темноту. Булькнуло, цепь натянулась, я взялся за ручку и стал крутить. Это оказалось не так сложно, как мне представлялось, через минуту показалось ведро, и вода в нем была прозрачная, искристая и холодная. Попробовал. И вкусная тоже.

Колодец очистился. Все как говорил Болен.

— Смотри-ка, и вправду, — сказал подошедший Жмуркин. — Вода теперь есть. Хоть какой-то толк от всей нашей компании.

Жмуркин, бедняга. Ничего, то, что не убьет тебя, сделает сильнее, классиков надо читать.

— Теперь за водой к ручью ходить не надо, — заметил Жмуркин. — Хорошо… Хорошо поработали!

— Хорошо, — согласился я.

После обеда, конечно же, легли спать. Проспали до вечера. Вечером был самовар. Сидели, играли в города, потом в мафию, все время выигрывала Жохова.

Есть не хотелось, хотя Снежана и порывалась запечь карасей в золе, но мы отказались.