Куш (журнальный вариант)

— Хэч сделал какое-то открытие, капитан. На вашем месте я делал бы такие открытия сам.

Я умчался, даже не ответив ему. Я вспомнил, как вел себя Хэч за ужином. Кстати, и кое-кто еще вел себя странно. Как бы ни был занят капитан, он никогда не должен упускать из виду свою команду… не упускать ее ни на минуту. А я упустил. И все из-за спешки, из-за желания скорее загрузиться и удрать, пока что-нибудь не случилось.

И вот что-то все-таки случилось. Никто не спустился посидеть со мной. За ужином не было сказано и десятка слов. Чувствовалось, что все идет шиворот-навыворот.

Ворвавшись в рубку, я захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Кроме Хэча, там были Блин с Фростом, а на плетеном сиденье машины устроился человек, в котором я узнал одного из подчиненных Хэча.

Я стоял, не говоря ни слова, а все трое смотрели на меня. Человек со шлемом на голове не заметил моего прихода… да его тут и не было.

— Ну, Хэч, — сказал я, — выкладывай все начистоту. Что это значит? Почему этот человек занимается предварительным знакомством? Я думал, что только ты и…

— Капитан, — сказал Фрост, — мы как раз собирались сказать тебе.

— Молчать! Я спрашиваю Хэча.

— Фрост верно сказал, — стал объяснять Хэч. — Мы давно уже хотели рассказать тебе все. Да ты был очень занят, и так как нам немного трудновато…

— Что в этом трудного?

— Ну, ты решил во что бы то ни стало разбогатеть. И поэтому нашу новость мы пытаемся сообщить тебе осторожно.

Я подошел к ним.

— Не понимаю, о чем вы говорите… Ведь нам же по-прежнему светит большая прибыль. Ты знаешь, Хэч, что от тебя может остаться мокрое место, и если ты не хочешь, чтобы я взялся за тебя, выкладывай-ка все побыстрее.

— Никакая прибыль нам не светит, капитан, — спокойно сказал Фрост. — Мы увезем все эти штуковины и сдадим их властям.

— Да вы все с ума посходили! — взревел я. — Сколько лет, сколько сил мы убили, охотясь за кушем! А теперь, когда он уже у нас в кармане, когда мы можем ходить босиком по горе тысячедолларовых бумажек, вы тут передо мной строите из себя святую невинность. Какого…

— Если бы мы это сделали, мы поступили бы нечестно, сэр.

И это «сэр» испугало меня больше всего. До сих пор Блин не величал меня так ни разу.

Я переводил взгляд с одного на другого, и от выражения их лиц у меня мороз по коже пошел. Они все до единого были согласны с Блином.

— Это все курс ориентации! — крикнул я.

Хэч кивнул.

— В нем говорится о честности и чести.

— А что вы, мерзавцы, понимаете в честности и чести? — взвился я. — Вы сроду не знали, что такое честность.

— Прежде не знали, — сказал Блин, — а теперь знаем.

— Это же пропаганда! Просто профессора подложили нам свинью!

Подложили свинью, как пить дать. Да, надо признаться, эти профессора — великие доки. Не знаю уж, то ли они считали человечество бандой подлецов, то ли курс ориентации был у них для всех один. Но не удивительно, что они не задавали мне вопросов. Не удивительно, что они не провели расследования до того, как вручить нам свои знания. Мы и шагу не ступили, как нас стреножили.

— Узнав, что такое честность, — сказал Фрост, — мы решили, что поступим правильно, познакомив с курсом ориентации остальных членов команды. Прежде мы вели отвратительную жизнь, капитан.

— И вот, — продолжал Хэч, — мы стали приводить сюда команду, одного за другим и ориентировать их. Мы считали, что должны сделать хоть это. Сейчас ориентируется один из последних.

— Миссионеры, — сказал я Хэчу. — Вот вы кто. Помнишь, что ты мне говорил однажды вечером? Ты сказал, что не станешь миссионером, хоть озолоти.

— Напрасно стараетесь, — холодно возразил Фрост. — Вам не пристыдить нас и не запугать. Мы знаем, что мы правы.

— А деньги? А как же с компанией? Мы же все продумали!

— Забудьте и об этом, капитан. Когда мы ляжем на обратный курс…

— Я не поведу корабль никуда. — Голос, наверно, у меня был грозный, но я уже понял, что ни один из них не бросится на меня. — Эй вы, ханжи, миссионеришки несчастные, если вам не терпится взять меня, попробуйте, начинайте сейчас.

Они по-прежнему не двигались с места. Я запугал их. Но спорить с ними не было никакого толку. Я бы не пробился сквозь каменную стену честности и чести.

Я повернулся к ним спиной и пошел к двери. На пороге остановился и сказал Фросту:

— Советую выпустить Дока и тоже накачать его честностью. Скажи, что на меня это подействовало. Это то, что ему надо. Туда ему и дорога.

Хлопнув дверью, я поднялся в свою каюту. Запер дверь, чего прежде никогда не делал. Сел на край койки и, уставившись в стену, задумался.

Потом стал на четвереньки и полез за жестяным ящиком, в котором хранил бумаги. Внимательно просмотрев бумаги, я отложил те, которые мне были нужны, — документ, подтверждающий мое право собственности на корабль, выписку из регистра и последние контракты, подписанные командой. Срок контракта с командой давно истек и ни разу не возобновлялся.

Я положил документы на койку, отпихнул ящик и снова сел. Взяв бумаги, стал тасовать их.