Кутузов

Итак, вопрос только в том, когда и где дать сражение. Ведь Бонапарт спит и видит то же самое, только с обратным расчетом: решающий бой – разгром русских – подписание победоносного мира. Именно так, по такой схеме, проводил он дотоле все свои удачливые кампании. Гениальный игрок, он одним счастливым ходом, одним неожиданным ударом ставил противника на колени. Кутузову в ответ придется терпеливо вязать свою мудрую сеть, как это он предлагал в 1805 году в Ольмюце и осуществил в 1811-м под Слободзеей.

Для него-то выигрыш войны никогда не сводился к выигрышу в сражении: существует еще великое множество составляющих, которые служат изматыванию и ослаблению противника или, по крайней мере, указывают на его изъяны. И все их надобно теперь взять в расчет. В том числе и положение в самой Франции, сыны которой оказались за две тысячи верст от своей родной земли...

Как очевидно сейчас, империя Наполеона стояла на недоброкачественном фундаменте. Ее величественный фасад с Вандомской колонной, отлитой из отнятых у русских пушек под Аустерлицем, скрывал обнищание, бесправие и упадок.

Победы всегда стоили дорого. Но наполеоновские – особенно. Народ во Франции был измучен бесконечными пошлинами и поборами, которые император много лет брал за все на свете, начиная с табака и вплоть до дверей, окон и труб. Победы – во имя чего?..

Империя при Наполеоне явила все отвратительные черты, которые только и характерны для тирании. «Душа и понятия у всех были до того принижены, забиты и исковерканы, что ни о каком разуме и мысли не было уже и речи, – отмечал В. В. Стасов. – Спрос был только на раболепство, на слепое послушание и безумные фанфары ликования. Удивительное было тогда умаление мыслительной способности у всех, удивительна была сила добровольного, покорного мрака!»

Не менее резко отозвался о французском обществе и самом императоре Анри Бейль, проделавший в качестве военного интенданта весь русский поход и получивший впоследствии всемирную славу под именем Стендаля. Им сказано о Бонапарте: «Он упивался отравой лести. Он утвердился в мысли, что для него не существует непосильных предприятий. Он уже не мог переносить противоречия; вскоре малейшее возражение стало восприниматься им как дерзость и к тому же еще как глупость... Вскоре его министрам пришлось делать вид, что они лишь раболепно излагают его мысли. Люди действительно даровитые отказались от своих должностей или, втайне над ним насмехаясь, стали притворяться, что разучились думать».

Ничего не осталось и от армии времен героической революции: солдаты прониклись грубо эгоистическим и монархическим духом. «По мере того как шитье на мундирах делалось все богаче, а орденов на них прибавлялось, – писал Стендаль, – сердца под ними черствели». Теперь уже армия ставила условия императору, а гвардия вела себя просто вызывающе и нагло...

Потеря Наполеоном чувства реальности – не это ли высветилось и в русском походе!

Кутузов один видел то, чего не видели все остальные, однако лишь по отдельным фразам, вырывавшимся у него в редкие минуты откровенности, можно постигнуть, к каким испытаниям готовил светлейший князь себя, армию и Россию.

Всю ночь размышлял он над картой и на другой день, 18 августа, к удивлению всех – от рядового до генерала, – приказал отходить к Гжатску. На следующий день армия выступила из Царева. Займища, прошла по Московской дороге через Гжатск, Колоцкий монастырь и потянулась к Можайску. Во время этих маршей Кутузов усилил войска резервами в пятнадцать тысяч, приведенными Милорадовичем.

Между тем посланные в тыл офицеры донесли, что, не доходя одиннадцати верст до Можайска, найдено выгодное место для боя близ мало кому известного села Бородина.

Глава втораяДЕНЬ БОРОДИНА

1

М. И. Кутузов – Е. И. Кутузовой.

25 августа.

«Я, слава Богу, здоров, мой друг. Три дня уже стоим в виду с Наполеоном; да так в виду, что и самого его в сером сюртучке видели. Его узнать нельзя, как осторожен. Теперь закапывается по уши. Вчерась на моем левом фланге было дело; однако мы несколько раз прогоняли и удержали место. Кончилось уже в темную ночь. Наши делали чудеса, особливо кирасиры, и взяли французских 5 пушек...»

Наполеон и вправду стал более осторожен и начал оказывать российским войскам гораздо больше уважения, как только узнал, что ими руководит Кутузов. Сперва император не верил в его приезд, полагая, что Кутузов в Молдавии. Но теперь вместо прежнего своего натиска начал идти, можно сказать, ощупью, пристально рассматривая все окружающее. Он остановился на два дня в Гжатске и лишь 22 августа, предав город огню, выступил, имея на левом крыле итальянский корпус под началом своего пасынка – Евгения Богарне, а на правом – польский корпус Понятовского; основная масса войск шла Смоленской дорогой, за авангардом Мюрата.

В этот же день, рано поутру, опередив армию, Кутузов прибыл в Бородино, объехал окрестности и нашел их соответствующими своим намерениям.