Кутузов

В Москве служили благодарственные молебствия об одержанной на Бородинском поле победе; Ростопчин, ободряемый заверениями главнокомандующего, в своих бойких афишах грозился в прах разнести Бонапарта; самого Кутузова государь возвел за безусловное поражение французов в чин генерал-фельдмаршала. Но Михаил Илларионович готовился к тому, к чему внутренне он был давно готов.

Кутузов рассуждал с генералами о невозможности сдать Москву без боя, притворно возмущался мнением тех, кто советовал отступать, и наконец повелел собрать Военный совет.

В четыре пополудни в деревне Фили, в простой избе, собрались Барклай-де-Толли, Дохтуров, Платов, Ермолов, Толь, Уваров, Остерман-Толстой, Коновницын, дежурный генерал Кайсаров. Ждали Беннигсена, который запаздывал. Милорадович не был приглашен по причине невозможности отлучиться от арьергарда. Только в шестом часу приехал Беннигсен, который, не считаясь с присутствием фельдмаршала, тотчас взял на себя роль председательствующего и задал вопрос:

– Выгоднее сражаться перед Москвой или оставить ее неприятелю?..

Кутузов недовольным тоном прервал начальника Главного штаба, заметив, что предварительно надо объяснить положение дел, и, подробно изобразив неудобство позиции, заявил:

– Доколе будет существовать армия и находиться в состоянии противиться Бонапарту, до тех пор сохраним надежду благополучно довершить войну. Но когда уничтожится армия, погибнут Москва и Россия...

В заключение он обратился к генералам, поставив вопрос так:

– Ожидать ли нападения в неудобной позиции или отступить за Москву?

Во вспыхнувшем споре главными действующими лицами были Барклай-де-Толли и Беннигсен, как старшие в чинах после Кутузова.

Барклай, страдая от изнурявшей его лихорадки, медленно говорил:

– Главная цель заключается в защите не Москвы, а всего Отечества, для чего прежде всего надобно сохранить армию. Позиция невыгодна, и армия подвергнется несомненной опасности быть разбитой...

Он глубоко в себе таил обиду за несправедливое отношение к нему в войсках во всю пору вынужденного отступления. Правда, мужество и отвага Барклая, проявленные им в Бородинской битве, на виду солдат, переменили общее мнение. После сражения войска встречали его криками «ура». Но душевная боль не проходила, а лишь затаилась...

– Оставлять столицу тяжело, – продолжал военный министр, – но, если мужество не будет потеряно и операции будут вестись деятельно, овладение Москвой приготовит гибель Наполеону...

Все выступление Барклая было направлено против Беннигсена; присутствующие ожидали, что начальник Главного штаба в ответ станет оправдываться и защищать избранную им позицию. Однако хитрый интриган ловко уклонился от предложенного на совете выбора.

– Хорошо ли сообразили те последствия, которые повлечет за собой оставление Москвы, самого обширного города в империи?! И какие потери понесет казна и множество частных лиц?! – воскликнул Беннигсен с наигранным пафосом. – Подумали ли, что будут говорить крестьяне и общество, весь народ? И какое может иметь влияние мнение их на способы продолжения войны? Подумали ли об опасности провести через город войска с артиллерией в такое короткое время, когда неприятель преследует нас по пятам? Наконец, о стыде оставить врагу столицу без выстрела? Я спрашиваю, будет ли верить после этого Россия, что мы выиграли Бородинское сражение, как это было обнародовано, если последствием его станет оставление Москвы?.. Какое впечатление произведет это на иностранные дворы и вообще в чужих краях? Не должно ли наше отступление иметь предел? Я не вижу поводов предполагать, что мы будем непременно разбиты... Я думаю, что мы остались такими же русскими, которые дрались с примерной храбростью!..

К удивлению присутствующих, Беннигсен неожиданно предложил новый наступательный план действий – ночью перевести войска с правого крыла на левое и ударить в центр Наполеона.

Барклай резко возразил:

– Надлежало ранее помышлять о наступательном движении и сообразно тому расположить армию. Но то было еще время поутру, при первом моем объяснении с генералом Беннигсеном о невыгодах позиции. Теперь уже поздно. Ночью нельзя передвигать войска по непроходимым рвам. Неприятель может внезапно атаковать нас. Армия потеряла большое число генералов и штаб-офицеров. Многими полками командуют капитаны, а бригадами – неопытные штаб-офицеры. Армия наша, по сродной ей храбрости, способная сражаться на позиции и отразить нападение. Но она не в состоянии исполнить сложное движение в виду неприятеля. Я предлагаю отступить к Владимиру и Нижнему Новгороду...

Кутузов с видимым удовольствием выслушал реплику Барклая, добавив, что, со своей стороны, никак не может одобрить план Беннигсена.