Читаем Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин полностью

На оконечности правого крыла, в лесу, засели три егерских полка. От них, по направлению к центру, располагались пехотные корпуса 1-й армии: 2-й корпус – генерал-лейтенанта Багговута, 4-й – генерал-лейтенанта Остермана-Толстого, 6-й – генерала от инфантерии Дохтурова. Далее, по отклоненной назад линии, занимала позиции 2-я армия Багратиона: 7-й корпус генерал-лейтенанта Раевского, 8-й – генерал-лейтенанта Бороздина и на оконечности левого крыла – две дивизии под начальством генерал-лейтенанта Горчакова: сводная гренадерская – генерал-майора Воронцова и 27-я – Неверовского.

В состав общего резерва была назначена вся кавалерия, за исключением небольшого числа, приданного пехотным корпусам, и гвардейская конница, а также 3-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Тучкова, 2-я гренадерская дивизия Карла Мекленбургского, пехота 5-го гвардейского корпуса в команде генерал-лейтенанта Лаврова, гвардейский резервный кавалерийский корпус генерал-адъютанта Уварова и полки Войска Донского атамана Платова на правом крыле 1-й армии.

Московское ополчение в числе двадцати пяти тысяч человек, вооруженных пиками, прибывшее за два дня до начала боя, было разделено по корпусам для принятия раненых, чтобы не отвлекать для того людей от фронта.

Каково было соотношение сил в Бородинской битве? Назывались цифры 160–180 тыс. французов и 100–140 тыс. русских. Но при всем расхождении в определении численности войск все исследователи сходятся в одном: силы французов превосходили силы русских. Более близкими к истине являются цифры: 120 тыс. человек и 640 орудий в русской армии; 130–135 тыс. человек и 567 орудий – во французской.

Шевардинский бой убедил Кутузова, что общий левый фланг слабо укреплен. Сидя в дрожках, в полной парадной форме, он отдавал последние приказания.

– Леонтий Леонтьевич! – позвал он Беннигсена, назначенного начальником Главного штаба. – Велите направить к Утице корпус Тучкова. Ему надлежит расположиться углом к корпусу Бороздина…

Барон не понял замысла главнокомандующего. Он приказал перевести из резерва 3-й корпус, но поставил его фронтом к противнику. Тем самым Тучков был лишен возможности в ходе сражения простым фронтальным движением выйти во фланг французам. Самоуверенность и прямое непослушание Беннигсена лишили русских очень важного для исхода всего боя маневра…

Между тем Кутузов употребил все усилия, чтобы возжечь в войсках и без того высокий боевой дух.

Он объезжал полки, беседовал с солдатами, говоря с ними самым простым, близким их сердцу языком. Громкое «ура» текло от одной колонны к другой, сопровождая светлейшего князя. В расположении Симбирского пехотного полка Михаил Илларионович остановился и сказал:

– Дети! Вам придется защищать землю родную, послужить верой и правдой до последней капли крови. Каждый полк будет употреблен в дело. Вас будут сменять, как часовых, через каждые два часа.

Он испытующе оглядел серьезные, посуровевшие лица. Все в полку уже выстирали и надели чистые тельные рубахи, готовясь к близкой смерти.

– Надеюсь на вас, дети, – в звенящей, нарушаемой лишь резкими криками ласточек тишине добавил Михаил Илларионович. – Бог нам поможет! Отслужите молебен…

Кутузов отдал повеление пронести по всем полкам икону Смоленской Божьей Матери, от берегов Днепра сопровождавшую русскую армию.

3

Близился вечер. Солнечный диск, валившийся за покрытое кустарником взгорье на той стороне Колочи, багровел и словно наливался кровью. Оттуда, из-за леска, доносились смутные звуки рожков и временами накатывался волнами глухой гул. Кутузов, сидевший на своем смирном белом мекленбургском коне с толстыми ногами и густой гривой, понимал, что там французские войска приветствуют своего императора. Завлеченное в дальние края разноплеменное войско имело нужду в возбуждении – надо было льстить и потакать страстям. И великий честолюбец не жалел ни вина, ни громких слов, ни лести. Наполеона озабочивала только мысль, не отступит ли Кутузов без сражения. Вражеская армия ликовала, твердо веря в завтрашнюю победу. Но о той же победе в предстоящем сражении мечтал каждый русский воин, ее ожидали общество, народ, Россия…

– Несут, господа! Несут! – раздалось в свите.

Михаил Илларионович недовольно оглянулся. Голоса тотчас смолкли. Кутузов тронул коня.

По Смоленской дороге, с горки, двигалась процессия под нестройное церковное пение. «Спаси, Господи, люди твоя…» – дребезжащим, старческим альтом выводил седенький полковой священник, и хор подхватывал такие знакомые, волнующие с детских лет слова: «…и благослови достояние твое, победы над сопротивные даруя…»

Золотой венец и серебряный оклад иконы Смоленской Божьей Матери отбрасывали далеко лучи заходящего солнца, льющиеся из-за Колочи. Огромные глаза на темном лике, казалось, скорбно и строго смотрели туда, за речку и темно-зеленый кустарник, где сгущалось, накапливалось страшное воинство Наполеона.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века
Дублинцы
Дублинцы

Джеймс Джойс – великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. В историю мировой литературы он вошел как автор романа «Улисс», ставшего одной из величайших книг за всю историю литературы. В настоящем томе представлена вся проза писателя, предшествующая этому великому роману, в лучших на сегодняшний день переводах: сборник рассказов «Дублинцы», роман «Портрет художника в юности», а также так называемая «виртуальная» проза Джойса, ранние пробы пера будущего гения, не опубликованные при жизни произведения, таящие в себе семена грядущих шедевров. Книга станет прекрасным подарком для всех ценителей творчества Джеймса Джойса.

Джеймс Джойс

Классическая проза ХX века