Кузя, Мишка, Верочка

— К психиатру, наверное. Я ж маленький был, не помню. Помню только, что мама потом долго сердилась и говорила, что мной даже доктор заниматься не хочет.

— То есть доктор не стал тебе диагноз ставить?

Тут уже Кирилл начал сердиться:

— Ань, ну какой диагноз? Ну ты сама-то как? Тебя когда-нибудь кормили какой-нибудь ненавистной тебе пищей? Довели ребенка! Ну да, она такая, — муж уже говорил о Верочке, — ну неуправляемая она, ну вылила на голову тарелку с супом. А чего они к ней пристали? У вас там что, в детском доме, другой еды, кроме супа, нету?

— Он вроде полезный, — попыталась Аня защитить позицию «сторонников супа», но, увидев выражение лица своего мужа, перевела разговор на другое. Самое главное она для себя выяснила — вылитый в детстве на себя суп никак не мешает человеку вырасти хорошим, здоровым и успешным. А может, и помогает?

Аня все больше привязывалась к Верочке. Если поначалу она заходила к девочке от случая к случаю, то теперь каждый день старалась улучить хотя бы десять минут, чтобы спуститься вниз, поздороваться и узнать, как у Верочки дела. Понемножку все стали привыкать к Аниным визитам. Другие дети здоровались с Аней, как со «своей», и бежали звать Верочку. Воспитатели просили Аню поговорить с Верочкой, если та в очередной раз не слушалась или делала что-то «нехорошее».

Судя по рассказам, «нехорошего» Верочка делала много. Кусалась, например. Аню она тоже как-то пыталась укусить. Просто схватила ее руку и потянула к себе в рот, ни с того ни с сего. Аня немного напрягла руку, так, чтобы это не превратилось в «борьбу», но чтобы девочка почувствовала сопротивление. Верочка тут же рассмеялась и стала выдергивать ладонь.

— Ты хочешь меня укусить? — спросила Аня.

Верочка не отвечала, продолжая тянуть свою руку, закидывая голову и громко хохоча. Аня крепко держала Верочку. Ей хотелось разобраться, в чем тут дело.

— Хочешь укусить?

Верочка перестала хохотать и кивнула.

— Ну укуси, если так хочется.

Верочка испуганно посмотрела на Аню, пробормотала:

— Не буду.

— Ты ведь не хотела сделать больно?

— Нет, нет, — Верочка отчаянно затрясла головой.

— А воспитательницу зачем кусала?

Верочка снова откинулась и залилась хохотом. Нерадостный это был хохот. Аня грустно размышляла о том, как мучительно, наверное, что-то чувствовать, но не уметь это выразить. Не знать, как называется то, чем полна твоя душа. И даже не иметь понятия о том, что это все — как-то называется.

Каково тебе сейчас, детка, — грустно? радостно? весело? обидно? «Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно…» — крутился в голове обрывок песенки. Знаешь ли ты, детка, что есть волшебный мир — тот, который умные, образованные взрослые гордо называют — «внутренний мир человека»? Знаю, знаю… есть нелепые взмахи рук и хрипловатый грубый смех, закинутая голова и возможность — укусить, ударить, побежать, споткнуться, упасть… «Ни толку, ни проку, не в лад, невпопад совершенно…» Как же тебе помочь, нелепая птица, без толку размахивающая крыльями?

Начать «развивать эмоциональную сферу»? И что с тобой будет потом? Куда ты денешь нежность и застенчивость, гордость и беспричинную радость? Как обойдешься со вспыхнувшей вдруг надеждой, кому доверишь щемящую боль одиночества? Что позволено ребенку, живущему в казенных стенах? Безмятежное спокойствие, беспрекословное послушание. Ну иногда — тихая радость, благодарность за то, что — подарили, поздравили, погладили по голове. Пожалуй, немного слез — тоже можно… В меру, аккуратно, и быстро утереть — пока не успели дать таблетку «от огорчения».

Ну что ж, хотя бы с кусанием можно было попробовать разобраться прямо сейчас. У Аниной дочки только что закончился период «покусалок», и ей в голову пришла простая мысль. Она ласково сжала Верочкину руку: «Послушай, давай с тобой договоримся. В следующий раз я принесу тебе вещь, которую ты сможешь кусать сколько захочешь, — сказала она Верочке, — только пообещай мне, что до тех пор ты не будешь делать ничего такого».

Аня решила принести Верочке обычную детскую «грызалку» — такую штуку, которую дают совсем маленьким детям, когда у них режутся зубы. У Верочки зубы, конечно, не резались. Но почему бы эмоциональному ребенку не иметь под рукой что-то такое, во что можно вонзить зубы, пусть даже и от злости или обиды на кого-то? Все лучше, чем в руку живого человека. На всякий случай подошли к воспитательнице, рассказали ей о договоренности. Верочка пообещала, что кусать живых людей не будет. Ну, во всяком случае, очень постарается.