Кузина-самозванка

— Я расслаблюсь скорее, если ты уберешь от меня свои руки. — Данте выразительно поднял брови, а Дженни захотелось откусить себе язык. Он поднял руки вверх, демонстрируя покорность, но в глазах светилось торжество. — В определенном смысле я сейчас принадлежу тебе, Данте Россини, но никаких вольностей я не потерплю, запомни!

Данте кивнул с серьезным видом, но огоньки в его глазах не погасли. Дженни мысленно прокляла себя за то, что по неосторожности выдала себя, продемонстрировав уязвимость.

— И снова ты оказалась первой, — произнес он, забавляясь ситуацией. — До сих пор ни одна из женщин не возражала против моих прикосновений.

— Я твоя двоюродная сестра, — решительно напомнила ему Дженни, — не забывай об этом, пожалуйста.

— Родственникам не возбраняется демонстрировать физическое проявление чувства привязанности.

— Я вполне обойдусь без подобных проявлений со стороны Люсии. И с твоей тоже, Данте.

Данте принял задумчивый вид:

— Деду понравится твое стремление к независимости. Думаю, ты готова к встрече с ним.

— А разве у меня есть выбор?

— Нет.

— И я так думаю. — Дженни небрежно махнула рукой как бы в доказательство своей полной расслабленности. — Веди меня к нему.

Краем глаза Дженни заметила, что Данте улыбнулся.

Он повел ее к двойной стеклянной двери, ведущей на террасу, и пропустил вперед. С террасы открывался изумительный вид на яркую бирюзу моря, а у Дженни возникло такое чувство, что она оказалась между молотом и наковальней.

«Представь себе, что чувствовала бы в этот момент Белла, как бы повела себя, — настраивалась на встречу Дженни. — Как бы она впервые в жизни встретилась с дедушкой, который до болезни и знать не хотел ни ее саму, ни ее родителей. Вряд ли Белла выказала бы особую расположенность и радость от встречи. Любопытство — да, скорее всего. Может быть, даже обиду. Обиду за то, что эта встреча происходит слишком поздно и ее отец так и умер изгнанником, не получив отпущения греха юности».

Дженни запретила себе думать о Данте и сосредоточила все свое внимание на пожилом человеке, которому сиделка как раз помогала подняться с шезлонга. Марко Россини сохранил густую шевелюру, только волосы были абсолютно седыми. Они обрамляли худое лицо с заострившимися чертами. Было видно, что этот человек очень болен. Он был в белой свободной блузе поверх белых же широких штанов. Но мешковатая одежда не могла скрыть его болезненной худобы.

Какие бы обстоятельства ни привели сюда Дженни, она не могла не испытывать сострадания к этому тяжелобольному пожилому человеку. Его попытка встретить ее стоя, хотя было заметно, как тяжело ему стоять, сказала Дженни очень многое. Марко был гордым, как была гордой и Белла. Что ж, она вряд ли бы пала ниц перед патриархом, решившим вернуть изгоя в лоно семьи.

«Высоко держи голову», — напутствовал ее Данте.

И она держала, встретив проницательный взгляд Марко Россини не отводя глаз.

— Я — Белла. Вы мой дедушка, но совсем меня не знаете. Это испытание не только для меня, но и для вас тоже.

Глава 7

Марко и Дженни стояли лицом к лицу, изучая друг друга в полном молчании, и это молчание действовало Дженни на нервы так сильно, что ей казалось, будто эти самые нервы внутри натянуты до отказа и звенят, как гитарные струны. Марко Россини пристально вглядывался в ее лицо, как бы сопоставляя то, что видит перед собой, с каким-то образом в его памяти. Страх сковал сердце Дженни, когда на лице пожилого человека проступило явное разочарование. Но она была подспудно готова к этому — в ней же не было ни одного гена Россини, и разочарование патриарха семьи могло обернуться удачей для Дженни Кент. Не увидев в ней сходства с сыном и любимой женой, он не станет удерживать ее рядом с собой на Капри.

На лице Марко появилась улыбка.

— Спасибо, что приехала. — Его голос прерывался от избытка эмоций.

— Жаль, что это приглашение поступило слишком поздно… для моего отца… — Дженни было неприятно это говорить, но подобная резкость была бы вполне в духе Беллы.

— И мне жаль, дорогая. Мне очень жаль, — с печалью в голосе ответил Марко.

И в этот миг ее сердце открылось навстречу этому умирающему человеку. Ему было тяжело при мысли, что он так и не помирился с сыном, погибшим в авиакатастрофе. Каково было бы ему узнать, что и внучка не дождалась этой встречи! На глазах Дженни вскипели слезы, когда она вспомнила, какую ужасную смерть приняла ее подруга.

Марко Россини неожиданно взял ее руку в свои и похлопал по ней жестом утешения.

— Твоя потеря тем более тяжела, что ты потеряла сразу обоих родителей, — сочувственно произнес он. — Я надеюсь, что смогу помочь тебе хоть немного примириться с этой потерей.

Дженни не выдержала напряжения, и слезы градом покатились по ее щекам. Это было ужасно — притворяться тем, кем ты не являешься на самом деле. На ее месте должна была быть Белла; подруга должна была обрести дедушку, который позаботился бы о ней. Дженни покачала головой, закусила губу и проглотила застрявший в горле ком.

— Извините, — с трудом произнесла она. — Я не хотела…