Кузьма Алексеев

Когда быстрой и проворной белкой Тася поднялась на верх дерева, перед нею раскинулась невиданная красота — безбрежное зеленое море до самого конца земли. Ни дорог, ни тропинок она не увидела, зато на соседней полянке, у такого же высокого дуба, заметила двух незнакомых мужчин. Они привязали к дереву фыркающих лошадей. Один из них, молодой ловкач, скинул с себя поддевку и остался в рубахе, подпоясанной кожаным желтым ремешком с кисточками. Мужчины стали торопливо рыть яму.

Руки у Таси стали дрожать мелко-мелко. Как тут не испугаться — у темных людей и дела темные… Убьют еще!.. Она затаилась. Яму вырыли, принесли и опустили в нее какой-то мешок. Затем завалили той же землею, собрали сухой хворост, и накрыли её. Двинулись к лошадям. Тут хозяин ремешка выхватил нож и воткнул напарнику промеж лопаток. После этого стал рыть свежую яму. Когда та была готова, взял убитого за ноги и поволок к ней. Поспешно завалил землей, сел на одну лошадь, другую взял за поводья и скрылся в лесу.

Таисья слезла с вершины дуба — и бегом куда глаза глядят. Вскоре вышла на дорогу в село. Даже матери не рассказала об увиденном, промолчала. Прошла-пробежала долгая жизнь, Таисья превратилась в дряхлую старуху. Прошлое ушло безвозвратно. Многое забылось, кануло в Лету. Но ремешок Гераськи напомнил ей про то давнее событие. Богатых она никогда не любила, считала, что деньги приносят несчастье. Только поэтому на Гераську и накинулась с яростью:

— Эх ты, нечисть лесная! Зачем тебе деньги? Иль жить надоело?

Гераська не понял, что хотела сказать этим ворожея, и беспечно рассмеялся:

— Богатство, бабка Таисья, еще никому не помешало!

Старуха задумалась, но ненадолго. Вскоре она подняла голову и, опираясь на клюку, двинулась в лес, в ту сторону, откуда было слышно журчание родника. Уходя, бросила парню:

— Денежная душа! Загубишь Катеньку… Но, видно, судьба… Идем со мной…

Пройдя с полверсты, старуха остановилась. Вокруг них была целая поляна трухлявых пней. Но она знала: именно здесь стоял тот дуб, с которого она заметила двух мужчин и наблюдала то убийство. Дуб тот однажды сразило молнией, затем он высох. Пока ворожея прикидывала в уме, где точно то место, Гераська ходил меж пней. И тут он наткнулся на свежую яму. «Не дядя Увар здесь побывал?» — промелькнуло у него в мозгу.

— Кости-то человеческие Увар Федулов в этом самом месте нашел, а? — обратился он к знахарке.

— О каких костях ты болтаешь, парень? — встрепенулась та и торопливо засеменила вперед, клюкой что-то нащупывая в траве.

— Яму копать вот где будешь. Тут клад! — бабка ткнула клюкой в густые кусты орешника.

Сердце Гераськи ёкнуло. Не верилось, что его ожидает богатство. Но вспомнив, о чем в прошлом году в трактире таинственно, почти с испугом говорил ему монах Гавриил, прошептал:

— От дуба двадцать пять шагов надо отмерить…

Старуха была туговата на ухо, поэтому переспросила сердито:

— Чего это ты мяукаешь, словно кот блудливый?..

Гераська замолк. Стоял, как вкопанный. Зачем напрасно тратить слова, сначала надо все рассчитать. Прикинул, откуда восходит луна и, не проронив ни слова, бросился в сторону родника, что журчал неподалеку от орешника. Когда от трухлявого пня дубового, от огромной, муравьиной кучи он отмерил двадцать пять шагов, попал в те же кусты, на которые показала старуха. Вернулся к ней, взволнованно сообщил:

— Макарьевский нынешный келарь, который тебе поджогом угрожает, один раз по пьянке проболтался о кладе. Его дедушка, говорил, очень много денег накопил, служа у Емельки Пугачева. Припрятал будто в нашем лесу. Вот Гавриил всю жизнь и ищет — не найдет никак, весь лес изрыл.

Старуха слушала его и кивала головой, словно историю эту давно знала. Но Гераська ничего не заметил, все его мысли были о кладе. Он думал, чего купит, когда отыщет его. Конечно, первым делом — добрых рысаков и дорогую сбрую. Высокий дом поставит, Катюшу хозяйкой в нем сделает! Сладкие мысли его прервал шамкающий голос старухи:

— Сюда в полночь явишься, когда все Лысково заснет глубоким сном. Людские глаза завистливые, парень!

В самом деле… Про себя Гераська помышлял уже взять с собой Вавилу, но старуха права: порой и самый верный друг за копейку продаст.

Ворожея глядела на него задумчиво, с грустью. Парень он молодой, сильный, да родился крепостным. Для чего денежное место только ему показала? Сумеет ли он с деньгами стать свободным и счастливым? Бывает, и сказка былью становится… Всю жизнь Гераська с Екатериной будут ее вспоминать с благодарностью. Катя — чистая душа — заходит к ней, отшельнице, не брезгует старухой. Молодые достойны лучшей доли, и жизнь у них впереди длинная-предлинная.

* * *