Кузнечик

– Знаешь, был у меня наставник. Академик… – Максим Леонидович сделал паузу. Мальчишки тихо внимали: такие легенды они слышали не каждый день. – Вот он рассказывал нам, аспирантам, сказки на ночь. И одна из них была про Садовника. Смысл её в том, что весь мир – это сад. Садовник ухаживает за растениями, а Червяк их жрёт. Один Создатель, а другой Паразит. Как отличить священника от жреца? А так и отличить: один создатель, другой паразит. Надо смотреть, как сад реагирует. Если чахнет, значит, жрец. А священник свой сад возделывает, ухаживает, саженцы выращивает… Заставляет их развиваться, пускать новые побеги. А если надо – сделает прививку.

– Как это?

– А вот как тебя, к примеру. Подсадить в новое место и новое время, а там, глядишь, почки выпустишь.

– В смысле, новая ветка – это попаданец?

– Ну, во времена академика и слова такого не было. То, что ты называешь попаданцем – это привой. Это может быть даже не один человек, а несколько. Я ведь тебе уже говорил – тебя там встретят. А вместе вы можете дать начало новому побегу истории. Если сами не усохнете или червяк не сожрёт.

– То есть крест?

– Именно так. Только крест – обязательно на своём горбу. Пойми, в сильном саду червяку делать нечего, и для того, чтоб этот сад сожрать, ему надо взломать операционку.

– Бога?

– Бога. Систему. Государство. Для этого надо взломать общество. А для этого надо взломать человека.

– Отравить человеку сознание?

– Да ну, – хмыкнул со своего места Рафик. – У некоторых и травить-то нечего. Всё ещё проще: не дать этому сознанию пищу для развития. Вон, астрономию перестали в школе преподавать, зато гороскопы печатают на каждом клочке бумаги. Как результат, стали серьезно рассуждать о плоской Земле. Вот тебе и взлом. У человека, верящего в плоскую Землю, и общество плоское, и Бог мелкий.

– Хороший пример, – профессор тщательно протёр очки и в который раз засунул их в карман. – История – это не плавное течение несмешивающихся потоков. Ты не можешь сказать, что вот это – бояре, а вот это – крестьяне, и что эти всегда поступают так, а те – иначе. Если бы это было правдой, то Ломоносов не мог бы существовать в принципе. История – это процесс турбулентный, её слои перемешиваются постоянно. А жрецу это не нравится. Это меняет картину мира, в которой он уже заботливо прогрыз дырочки, развесил паутинку и свил себе удобный кокон. Никогда не слушай, когда тебе внушают: «Таких людей не бывает». Неважно, кого – бояр, князей, монахов, крестьян. Вопрос в целесообразности, и ключевое слово тут – цель. Если есть цель чьего-нибудь существования, то рано или поздно найдется и человек для такой цели.

Профессор с лёгкой улыбкой наблюдал за задумавшимся племянником.

– А какая у меня должна быть цель? – наконец поднял глаза тот. Профессор жёстко сверкнул вновь надетыми очками.

– Выжить. Для начала. А дальше твой выбор, смотря какой крест ты на себя взвалишь. Главное, ты должен понять, что не должен сюда возвращаться.

– Я вернусь и умру? – неожиданно спокойно спросил Дмитрий.

– Гораздо хуже. Тело умрет существенно раньше, чем ты вернешься. Ему осталось несколько месяцев. Вернуться тебе некуда, а твоя смерть здесь убьёт ваш с Младшим разум там.

– Единственный шанс – попасть в царство Божие? – тихо спросил Димка.

– Все там будем, – трагично провозгласил Рафик и, дурачась, закатил глаза.

Димка оценил попытку друга отвлечь его и благодарно улыбнулся.

– Если вы сумеете отколоть реальность и привой приживётся, есть хорошая вероятность, что со смертью своего тела тут ты не умрешь там. Это и есть главный признак – получилось или нет. Вы должны уберечь привой и должны дать ему такой толчок, чтобы наука пошла развиваться раньше и быстрее. Тогда шанс есть.

– Значит, крест…

– Извините, что прерываю высокоморальную и познавательную беседу, – произнес Рафик, не отрываясь от панели управления, – но фаза два тоже прошла.

Профессор поднялся, подошёл к пульту и вгляделся в экран монитора.

– Да, пожалуй, можно попробовать и фазу три, – Максим Леонидович развернулся к племяннику. – Дима, сейчас ты нам будешь нужен.

Тот кивнул. Рафик достал из тумбочки стола какую-то коричневую склянку, вытащил пробку и, тщательно прицелившись по наведенной риске на мерном стаканчике, налил из бутылки лекарство. Критически оглядел Дмитрия, скривился, демонстративно добавил ещё пару капель и протянул Димке.

– Да, это тоже гадость, – прокомментировал свои действия он. – Но пить придётся.

– Выпендрёжник, – улыбнулся разыгранной пантомиме профессор, заканчивая закреплять на пациенте электроды. – Ну что, выпил? Тогда устраивайся поудобнее и начинай считать. Или стих рассказывай. Рафик, запускай фазу три.

– Раз, два, три, четыре, пять, вышел зай-й-чик погу…

В голове помутилось, картинка перед глазами куда-то поплыла, а сознание попыталось свернуться в трубочку и куда-то утечь.

– Ну, ни пуха тебе, братан! – донеслись до мальчишки слова Рафика, прозвучавшие как будто издалека. И со звонким щелчком тумблера на панели управления Димкино сознание отключилось.

Эпилог