Кузнечик дорогой. Эволюционно-экологические очерки

Эффект группы известен и у некоторых других насекомых — например, у сибирского шелкопряда, гусеницы которого специально сползаются к одному месту и в окружении собратьев по виду заканчивают свое индивидуальное развитие до бабочек. Кроме насекомых, эффект группы у других наземных животных не обнаружен. Зато широко распространен внутривидовой общественный, или ПОПУЛЯЦИОННЫЙ СТРЕСС — нарушение физиологических регуляций организма (что особенно характерно для грызунов), заканчивающееся даже взаимоистреблением самцов и уничтожением самками собственного потомства.[10]

Изменение окраски нимф одного вида при переходе из одиночного состояния (а) в стадное (б)

Борис Петрович Уваров

Эта атмосфера внутри кулиги должна быть напоена испарениями самих насекомых, точнее ЭКЗОГОРМОНАМИ[11], которые, как выяснилось, способны воздействовать даже на хромосомы половых клеток саранчовых, увеличивая изменчивость их потомков. Интересно, что к сходным изменениям внешнего вида саранчовых приводит еще и простое увеличение концентрации углекислого газа в воздухе внутри кулиги.

В этом случае возникают элементы управления собственным генетическим фондом, у других животных до настоящего времени неизвестные. Подчеркнем еще раз, что в основе этих глубоких перестроек лежит изменение поведения часто общающихся насекомых.

Кулиги окрыляющихся саранчовых сплачиваются и уходят. Затем взрослые саранчовые как по команде поднимаются на крыло и улетают прочь от мест рождения, где пищи после этого уже хватает для всех немногих остающихся. Улетающие стаи ищут новых временных пастбищ и, как бы увлекшись путешествиями, в 3-4 раза снижают свою плодовитость. В то же время такие разлеты создают возможность колонизации новых, иногда даже заморских территорий.

Раскрытием тайн эффекта группы мы обязаны замечательному биологу нашего века Борису Петровичу Уварову (1889 — 1970), уральскому казаку, закончившему Санкт-Петербургский университет и много занимавшемуся саранчовыми в России, а в 1918 году — и на Ближнем Востоке. Вскоре после этого им был создан в Лондоне Международный научный противосаранчовый центр, составлявший прогнозы перелетов этих насекомых: для составления прогнозов ученые использовали появившиеся недавно радары. За свои заслуги Уваров удостоился титула баронета и, как водится у британцев, «потеряв» свою фамилию, стал просто сэром Борисом. Его исследования и сейчас продолжают наши соотечественники, давно живущие за рубежом, — например, изучающий саранчовых Аравии и Южной Сахары доктор Георгий Васильевич Попов[12], из книги которого мы приводим рисунки нимф.

Краски и рисунки одежд

Краски и рисунки одежд саранчовых и у нестадных видов заслуживают того, чтобы призадуматься над их смыслом. Каждый раз после очередной линьки коньки и кобылки заново окрашивают новое платье, ставшее на размер большим. При этом они сохраняют верность «униформе» вида, но вносят в нее изменения по своему усмотрению. Увидев появившиеся высохшие стебельки или оказавшись среди белых камней, они могут посветлеть, хотя бы местами. От глаз они посылают через мозг сигнал к клеткам, содержащим биокраски, или пигменты, а также к местам их концентрации как в хитиновом покрове, так и в живых клетках под ним. При этом некоторые из таких клеток — «цветоносцы», или хроматофоры — могут по команде хозяина расширяться или, наоборот, сужаться. Так саранчовые рисуют — но не на холсте, а на собственных покровах — свои впечатления от непосредственно окружающего их пейзажа, в который они таким образом гармонично вписываются.