Кузнец человеческих судеб

Девица Тимофея раздражала. Откуда эти высокомерие и снобизм? За кого она его принимает? За мелкую сошку на побегушках у папочки? Или, может, себя неправильно оценивает? Предполагает, что он явился сюда уставший, после работы, по зову сердца, снедаемый пылкой страстью? – снимая пальто и проходя в комнату, раздраженно размышлял Тимофей.

Квартира была настоящей живопыркой, он едва втиснулся в прихожую. Обстановка бедненькая. Не балует Саныч свою дочурку. А впрочем, он же только ее обнаружил.

Тимофей осмотрелся и выбрал для посадки потертое старомодное кресло с деревянными подлокотниками. Кресло выглядело неудобным, но садиться рядом с хозяйкой на диван ему категорически не хотелось, хотя он и выглядел заманчивей.

Тимофей тяжело вздохнул и, собираясь с мыслями, упер локти в колени и опустил подбородок на ладони. Надо избавиться от негативных эмоций и сосредоточиться на деле, велел он себе, в конце концов, он не на чай заехал. Кстати о чае. Могла бы и предложить из вежливости, продолжали крутиться в его голове непродуктивные мысли.

– Яна Викторовна, – начал он, наконец, прохладным нейтральным тоном, – Виктор Александрович перед отъездом поручил мне разобраться с вашими проблемами. А потому у меня вопрос: вы вспомнили, как оказались на дороге в районе поселка Ляпицы?

– Нет, – садясь на диван и складывая на груди руки, коротко ответила Яна.

– Но вы хотя бы пытались это сделать? – стараясь скрыть раздражение, спросил Тимофей.

– Да, разумеется, – поджав недовольно губы, ответила девушка.

Если так дальше пойдет, он, пожалуй, сам нанесет ей травму средней тяжести, пусть потом Курышев с ним разбирается. Тимофей скрипнул зубами, но разговор продолжил обычным ровным тоном.

– Скажите, Яна, как именно вы пытались решить этот вопрос?

«Он что, больной? Как именно? Напрягая извилины, разумеется!» – глядя на гостя с насмешливым презрением, проговорила Яна. Про себя, разумеется. А вслух спросила, не без язвительности:

– А что, есть разные способы?

– Конечно, – не поддаваясь на провокацию, проговорил Тимофей. – Как вы ставили вопрос: «что я делала на той дороге?», «как я туда попала?» – или как-то иначе?

– Именно так, – дернув недовольно головой, подтвердила девушка.

Сидя на диване напротив Максимова, она все больше ощущала, что старые голубые джинсы, которые она впопыхах натянула перед его приходом, безобразно обтягивают ляжки, а сидение на низком глубоком диване деформирует ее фигуру, образуя несметное количество жировых складок на животе. И сколько ни натягивай свитерок и ни складывай руки кренделем на груди, скрыть их не удастся, от этого только грудь больше выпирает. Эти факторы значительно ухудшали и без того не радостное Янино настроение. «Может, на кухню перебраться, под предлогом чая, там хоть стол скроет самые проблемные зоны?» – задавалась она молчаливым вопросом, искоса поглядывая на подтянутого, элегантного гостя.

«А с другой стороны, что мне за дело, скроет стол зоны или нет, что мне за дело до мнения какого-то урки?» – тут же высокомерно фыркнула Яна, но вслух торопливо проговорила:

– Может, на кухню перейдем, я вас хоть чаем угощу? – И тут же поднялась, не дожидаясь ответа. А вдруг не согласится.

Опомнилась, буркнул про себя Тимофей, направляясь вслед за девицей на кухню. Очнулась! И главное, как вовремя. Только к сути вопроса перешли!

Кухня выглядела неожиданно свежо и современно, хотя и была такой же малипусенькой, как вся квартира. Пока Яна ставила чайник, Тимофей втиснулся между столом и стеной и опустился на круглую табуретку, прикрытую пестрой подушкой.

На стол перед Тимофеем поставили тарелку с разнообразной нарезкой, хлеб, крекер, печенье, зефир, маринованные огурцы и шоколадные конфеты.

– Вам черный, зеленый? – лишенным всякой любезности голосом спросила девушка.

– Черный. Итак, – когда хозяйка, наконец, уселась за стол и перестала суетиться, вернулся к их разговору Тимофей, – давайте попробуем подойти к вопросу иначе. Что последнее вы помните до этого происшествия? Какого числа на вас напали?

– Восьмого октября, – задумчиво приподняв бровь и скосив глаза в сторону раковины, ответила Яна.

– Откуда вы знаете? Вы это помните? Вам сказали об этом в больнице?

– В больнице сказали, – уже другим, более заинтересованным тоном проговорила девушка. – Когда меня привезли, я вообще ничего не помнила, даже имени своего, на следующий день память стала возвращаться, но о том, какой был день и когда меня привезли, мне сказали в больнице.

– Так. Хорошо, – одобрительно произнес Тимофей. – Это уже что-то. В какое время вас доставили?

– Кажется, в середине дня, нет, все же ближе к вечеру. Я помню, что увидела фары на дороге вроде бы. Но точно не знаю, – с недоумением сказала она, понимая, что провалов в ее знании о себе гораздо больше, чем она предполагала.

– А теперь вспомните, что было накануне этого происшествия. Какой день до нападения вы помните последним?

Яна задумалась. Вопрос был отнюдь не глупым и стратегически правильным. Даже удивительно, что она сама до этого не додумалась. Наверное, плохо старалась.