Кузнец человеческих судеб

– А что у вас? – снова наклонился к столу Тимофей, впиваясь в сыщицу глазами.

– Ну, во‑первых, я установила, что между Рогутским и Огородниковой была связь. Ну не связь в смысле любви и прочего, а контакт. А во‑вторых, мне даже удалось раздобыть их переписку, – глядя победно на своих собеседников, заявила она.

– В инете? – поинтересовалась Сорокина.

– Нет. Эсэмэс. Рогутский перестал отвечать на Аленины звонки, и она ему написала. «Как хочешь, тебе решать». Он сразу же перезвонил. Потом он написал: «В семнадцать там же». И последнее за несколько дней до смерти написала Огородникова: «Поторопись, пока я не передумала». Это все. Но, на мой взгляд, абсолютно ясно, что она вымогала у него деньги, за это он ее и убил, – уверенно закончила Саша.

– Да, – без всякого энтузиазма кивнул Тимофей. – В случае с вашей Огородниковой, очевидно, так оно и есть. Но эти эсэмэс не объясняют, почему вас сегодня хотели убить.

– Я думаю, все дело в Рогутской, – пожала плечами девушка. – Она почему-то отчаянно боится за репутацию собственного семейства. Хотя кому оно интересно, особенно после смерти самого Рогутского?

– Интересно, – неожиданно открыла рот Сорокина, до этого молчавшая. – Ее дядя – мэр какого-то города, то ли Рязани, то ли Вологды. У него сейчас в разгаре предвыборная кампания. Любой компромат может дорого обойтись семейству. Оттого-то, я думаю, и документы эти всплыли на норвежскую рыбу. Правда, дальнейшие события я логически объяснить не могу.

– Гм. Про мэра – это интересно, – задумчиво произнес Тимофей. – По-моему, нам просто не хватает информации, – заключил он. – Ясно одно, все дело в Рогутском. Посидите, девушки, я сейчас.

Он поднялся и вышел из-за стола, на ходу доставая айфон.

Девушки переглянулись.

– Расскажите, как на вас напали? – попросила Саша Сорокину, чтобы не сидеть молча. – Кто вас спас?

– Собака, – отрываясь от второй порции жюльена, пояснила Яна. – Надо бы найти дворняжку и как-то отблагодарить.

– А вы ее усыновите, – посоветовала Саша.

– Взять ее к себе, домой? – не зная, то ли возмущаться, то ли оправдываться, переспросила Яна.

Она терпеть не могла домашних питомцев. В смысле, не любила запаха животных в доме, шерсти по углам и никогда не стремилась завести себе даже хомячка, а на владельцев собак всегда смотрела неодобрительно, особенно весной, когда дворовая территория превращалась в минное поле. Животные должны жить за городом, коты должны гулять по крышам, собаки жить в будках и сторожить дома, а не гадить на детских площадках и не кидаться на прохожих в парке с визгом и лаем, доводя до предынфарктного состояния. В этом Яна была твердо убеждена.

В детстве она сама несколько раз, случайно поскользнувшись на дорожке или ступив ногой на газон, вляпывалась в «собачьи подарочки», как называла зловонные кучи мама ее подруги Дианки. И поскольку Лере всегда было недосуг заняться дочерью, Яне приходилось самой отстирывать варежки, пальто, отчищать обувь. А однажды вечером, в шестом классе, когда она возвращалась домой с заседания учебного комитета, ей на плечи прыгнула огромная псина, черная, с мохнатой бородатой мордой. Яна от страха чуть не умерла. Хозяйка собаки даже не извинилась перед ней, так, пожурила своего людоеда и дальше пошла. Так что к «домашним любимцам» у Яны были свои счеты.

– Так, девушки, – возвращаясь за стол и прерывая поток Яниных мыслей, проговорил Тимофей. – Мне только что скинули информацию по Рогутскому, сейчас ознакомимся.

Он достал планшет и загрузил полученное послание.

– Та-ак, – протянул он, пробегая глазами по строчкам и словно не замечая тянущихся к нему сгорающих от любопытства девушек. – Да. Дядюшка жены и правда мэр, причем у него действительно идет предвыборная кампания, а тесть Рогутского состоит у своего шурина министром финансов, так что тревога госпожи Рогутской о своей репутации вполне объяснима. Им сейчас сюрпризы не нужны.

– Так, может, его и правда грохнули, чтобы семью не компрометировать? Взяли да подстроили аварию, – пытаясь одновременно с Максимовым читать текст, проговорила Яна.

– Не исключено. Сперва они хотели убрать тебя, как обнаружившую компромат на Рогутского. Точнее, вас, – сбился, краснея, Тимофей.

Янина румяная щека была так близко, от Яниных волос пахло чем-то легким и изысканным, а плечо касалось плеча Тимофея, и он отчего-то так легко и естественно сказал это «тебя»… Совершенно неуместно и неуважительно, одернул он себя и продолжил намеренно холодным, строгим голосом:

– Когда вы исчезли в неизвестном направлении, родственники Рогутского решили не рисковать и убрать его самого. Потом неожиданно обнаружились вы, живая и невредимая, и принялись разыскивать документы на рыбу, и они организовали очередное покушение. И снова неудачное, – рассуждал Тимофей, глядя перед собой. – А потом появилась Александра, причем явилась непосредственно домой к жене и стала интересоваться темным прошлым покойного Рогутского.

– Так получается, что Огородникову убрали мэр и компания, а вовсе не Рогутский! – встрепенулась Саша, до этого внимательно слушавшая Тимофея.